Главная
Регистрация

Вход
ՀԱՅԵՐ ՄԻԱՑԵՔ
Приветствую Вас Гость | RSSЧетверг, 2024-03-28, 16.06.49
[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 2
  • 1
  • 2
  • »
Forum » DIASPORA » ՀԱՅՐԵՆԻՔԻՑ ՀԵՌՈՒ. Вдали от Родины » АРМЯНСКИЕ ХРАМЫ И СООРУЖЕНИЯ ЗА ПРЕДЕЛАМИ АРМЕНИИ (Все армянские сооружения не находящиеся на территории Армен)
АРМЯНСКИЕ ХРАМЫ И СООРУЖЕНИЯ ЗА ПРЕДЕЛАМИ АРМЕНИИ
НАТАЛИДата: Пятница, 2009-12-18, 10.25.53 | Сообщение # 1
Генералиссимус
Группа: Глобал модератор
Сообщений: 5369
Статус: Offline

data-yashareType="button" data-yashareQuickServices="yaru,vkontakte,facebook,twitter,odnoklassniki,moimir" >


Церковь армянского монастыря Сурб-Хач (Ростов, Россия)




Церковь армянского монастыря Сурб-Хач (1786-1792 гг.) - памятник
истории и архитектуры федерального значения. В ней расположен Музей
русско-армянской дружбы (Филиал Ростовского областного музея
краеведения), открытый в 1972 г. по инициативе М. Сарьяна.

Cурб-Хач - музей русско-армянской дружбы, в переводе с армянского
Cурб-хач - "святой крест", старинное здание музея - бывшей монастырь.
Сегодня Сурб Хач - историко-мемориальный комплекс. Старейшие экспонаты
в музее - каменный хачкар, привезённый армянами из Крыма и старинные
книги, напечатанные здесь в монастыре, где помещалась первая на юге
России типография Г. Халдарянца.

В музее действует постоянная краеведческая экспозиция русско-армянских отношений и истории поселения армян на донской земле






Строительство монастыря Сурб-Хач связано с переселением армян с Крымского полуострова на Дон в последней трети XVII столетия.

Самой почетной святыней в монастыре , послужившей основой для его
строительства и наречения считается тот огромный хачкар , который
помещен в коллону большого клироса нынешнего здания . Ныне этот хачкар
взят в позолоченную стеклянную раму, в которую вложены два креста- один
медный большой ,без мощи, а другой маленький , с серебрянной
неизвестной мощью. Они вместе с большим крестом названы Сурб-Хач (
Святой Крест).

На территории монастыря находились: церковь, колокольня, жилые, производственные и служебные постройки.

Монастырская церковь первоначально была деревянная. В 1783г. на ее
месте заложили каменную, строившуюся с 1786 по 1792гг. В 1862 году была
возведена двухъярусная колокольня с высоким четырехгранным шатром.

В излучине реки Темерник находился парк, связанный пешеходной дорогой,
которая пересекала речку сначала по деревянному, а затем по
железобетонному ( заменен в 1990г) и поднималась по каменной лестнице,
выстроенной по склону балки в 1862 году.






К сожалению , в настоящее время почти все сооружения монастыря разрушены.
В 1953году ударом молнии была разрушена колокольня, а в 60-е гг. разобрали почти все постройки (кроме церкви).
Церковь возведена в стиле классицизм. Она прямоугольная в плане ,
расширенная в средней части, с выступающей на востоке полуциркульной
алтарной апсидой. Композиционным центром здания является круглый
барабан, увечанный высоким куполом , который завершен фонарем с пологой
главкой. Южный и северный фасады выделены четырехколонными портиками.
 
НАТАЛИДата: Пятница, 2009-12-18, 10.30.34 | Сообщение # 2
Генералиссимус
Группа: Глобал модератор
Сообщений: 5369
Статус: Offline
Церковь Святого Карапета (Ростов, Россия)

Объемно-пространственная композиция церкви Св.Карапета построена на сочетании форм базиликального и крестово-купольного храмов.
Возвышающиеся над первым ярусом центральные, продольный и поперечный
нефы в трансепте завершаются двенадцатигранным барабаном с шатром.
В оформлении фасадов прослеживаются традиционные армянские мотивы с резными каменными деталями.
При детальном знакомстве с фасадами церкви видно, что доминирующий
мотив в их оформлении, - аркада. Она представлена в первом ярусе
северного и южного фасадов пучками полуколонн с профилированными
архивольтами. Полуциркульные проемы входов, а их в храме три - южный,
северный и западный, - оформлены перспективными порталами, завершенными
крестами. Преобладающую роль центрального нефа подчеркивает на западном
и восточном фасадах мотив нарастающей к центру аркады.

Сведения об истории строительства церкви собраны из разных источников.
Кое-что выяснилось из Литургии храма. эти сведения были дополнены
материалами 1920-х гг. из государственного архива Ростовской области.
Именно в это время в Ростове работала историко- этнографическая
экспедиция, собирающая данные о памятниках археологии, истории,
культовых постройках, кроме известных художников и искусствоведов,
Н.Лансере, Г.Лаврского, в нее входили донские краеведы и деятели
искусств. Рукой Мартироса Сарьяна были написаны сведения о церкви
Святого Карапета.
Храм заложили в 1875г. Он возводился на средства Аладжалова, "по
рисункам и чертежам" И.Е.Хатранова. Оба строителя впоследствии были
похоронены у северо-восточного фасада здания. Строился храм более пяти
лет. Его освятили 11 июня 1881г.
В едином стиле с фасадами был оформлен и интерьер церкви, выполненный
по эскизам И.Е.Хатранова и городского архитектора В.В.Сазонова, а
иконостас из орехового дерева в "анийском стиле" - немецким мастером
Крафтом.

Стены храма и трапезной украшены орнаментальными плетеными рамками и
медальонами, в которые помещены фрески. Центральные пилоны увенгчаны
отраментированным карнизом.

Главная икона храма "Богоматерь" установлена на ступенчатом подиуме за
иконостасом. Подлинные первоначальные фрески помещены в рамках и
медальонах: "Георгий Победоносец", "Пантелеймон Целитель", "Святая
Варвара-мученица", "Святой Степанос" и др. Они выполнены в
академической манере и поражают своей лаконичностью, строгостью и
благородством коричнево-оливкового колорита.
Церковь Святого Карапета является центром мемориального комплекса с
окружающим его кладбищем, где погребены армянские деятели, а также
находятся братские захоронения советских воинов (1941-43гг.). К
юго-западу от главного входа размещена могила известного композитора
И.К.Шапошникова, в центральной части - могилы ученого-почвоведа
С.А.Захарова и собирателя донского фольклора А.Н.Листопадова.

 
НАТАЛИДата: Понедельник, 2009-12-28, 06.57.19 | Сообщение # 3
Генералиссимус
Группа: Глобал модератор
Сообщений: 5369
Статус: Offline
Монастырь Сурб Хач в Крыму останется под юрисдикцией Армянской Апостольской Церкви

Analitika.at.ua. Монастырь Сурб Хач (Святого Креста) в Крыму продолжит оставаться под юрисдикцией Украинской епархии Армянской Апостольской Церкви, заявил председатель Верховной Рады Крыма Анатолий Гриценко в ходе телефонной беседы с Католикосом Всех Армян Гарегином Вторым.

"Председатель Верховной Рады Автономной Республики Крым заверил Его Святейшество, что никакого изменения статуса монастыря не будет и Сурб Хач продолжит находиться под юрисдикцией Украинской епархии Армянской Апостольской Церкви как строение духовно-церковного значения", - сообщили агентству "Новости-Армения" в пресс-канцелярии Первопрестольного Святого Эчмиадзина.

Решением Католикоса Всех Армян настоятелем монастыря, а также крымским викарием Украинской епархии Армянской Апостольской Церкви назначен иремонах Айрик Ованнисян.

Ранее в СМИ появилась информация о том, что монастырь Сурб Хач после реконструкции может стать отделом Крымского этнографического центра.

Армянский монастырь Сурб Хач – памятник государственного значения, который в течение нескольких столетий был центром духовного притяжения армян и местом паломничества. В разное время здесь жили и работали многие деятели армянской культуры.

Средневековый армянский монастырь Сурб Хач (1358 г.) - расположен в живописном месте Крымского полуострова. В 2008 году монастырю исполнилось 650 лет.

 
НАТАЛИДата: Понедельник, 2009-12-28, 07.32.32 | Сообщение # 4
Генералиссимус
Группа: Глобал модератор
Сообщений: 5369
Статус: Offline
Монастырь Сурб Хач в Крыму фото

 
AdminДата: Понедельник, 2009-12-28, 07.59.06 | Сообщение # 5
Генерал-полковник
Группа: A D M I N
Сообщений: 1797
Статус: Offline
SPASIBO NATALI JAN PREKRASNAYA TEMA flowers


Հայաստան ասելիս աչքերս լցվում են
Հայաստան ասելիս թևերս բացվում են
Չգիտեմ ինչու է այդպես
 
MilayaДата: Понедельник, 2009-12-28, 15.42.04 | Сообщение # 6
Майор
Группа: Друзья
Сообщений: 89
Статус: Offline
Монастырь Сурб-Хач

Армянский монастырь Святого Креста (Сурб-Хач) представляет собой не только религиозный памятник, но и памятник средневекового зодчества, являясь одним из самых древних на Крымском полуострове. Создание монастыря относится к 1358 году, он находится в живописном месте на склоне горы около городка Старый Крым. Внешне монастырь больше похож на крепость, даже его колокольня напоминает сторожевую башню. Монастырский комплекс Сурб-Хач состоит из главной, соборной, церкви (храм Сурб-Ншан), в ней пристроен гавита (притвора с колокольней), кухня (вместе с трапезной), два этажа келий монахов и различных хозяйственных помещений. Все здания монастыря уютно расположились вокруг двух двориков. Самое древнее здание комплекса Церковь Святого Знамения (Сурб-Ншан), которая была построена в 1338 году по приказу Ованеса Себастаци, бывшего в то время духовным лидером армянской диаспоры Крыма. По архитектурному стилю церковь Сурб-Ншан близка к стилю храмов этого периода в самой Армении. Храм был построен как крестово-центрокупольная церковь с тремя нефами, то есть снаружи храм выглядит как прямоугольное строение, в то время, как внутри имеет форму креста. Согласно легенде апостол Тадей освятил каменный крест, который первые армянские переселенцы привезли с собой в Крым, и он хранился в этом храме долгое время. Также стоит отметить, что из сохранившихся хачкар (посвященные камни с изображением креста) самый древний датируется 1551 годом.

Точное время появления армянских поселений в Крыму не известно, однако, считается, что к 13-му веку на полуострове уже существовала достаточно большая армянская диаспора. В частности, стоит отметить, что в 13-15 вв., в Солхате (современный город Старый Крым) существовало четыре армянских монастыря и девять церквей. Эти монастыри и школы были также центрами просвещения и искусства: при них открывались школы и мастерские рукописей. Рукописные книги, созданные в то время представителями армянской колонии в Крыму, являются уникальными памятниками истории армянского народа. Многие из этих уникальных рукописей хранятся в Ереване, в музее древних рукописей - Матенадаране. Монастырь Сурб-Хач представляет собой архитектурный комплекс, отдельные здания которого были построены в разное время. В течение многих столетий этот монастырь был престолом армянской апостольской церкви в Крыму, и был местом паломничества и центром притяжения армян со всего полуострова. В виду того, что армянская диаспора жила по всей территории Крыма не обособленно, т.е. не имела административной организации, четких территориальных границ расселения и не имела связей с Арменией, то церковь являлась для армян тем, что их сплачивало вместе, благодаря ей они не забывали свои язык, письменность и традиции. В настоящее время монастырский комплекс Сурб-Хач является памятником государственного значения и охраняется Украинским государством, как важный памятник архитектуры и истории.

 
НАТАЛИДата: Воскресенье, 2010-01-03, 08.19.33 | Сообщение # 7
Генералиссимус
Группа: Глобал модератор
Сообщений: 5369
Статус: Offline
ЦЕРКОВЬ АРХАНГЕЛОВ ГАБРИЭЛА И МИКАЭЛА В ФЕОДОСИИ

Из нескольких десятков армянских духовных сооружений средневековой Кафы до наших дней дошло только восемь, два из которых расположены на территории, существовавшей когда-то генуэзской цитадели. Сам факт присутствия армянской церкви Сурб Саргис (св. Саргис) и Рештакапетац (Архангелов) в черте так называемого Франкисара или латинской крепости представляется довольно интересным, так как по уставу Кафы 1316 года всем негенуэзцам запрещалось строить какие-либо здания на территории цитадели, они лишь, согласно В. Я. Микаеляну, "имели право арендовать земли вне городских стен". Многотысячной колонии армянских переселенцев, эмигрировавших в Крым в начале XIV века из Армении, городов Византии и из золотоордынской столицы Сарай, обосновавшейся в Кафе, генуэзцами была предоставлена только загородная территория. Поэтому-то население, утвердившееся в окрестностях Кафы и оказавшееся вне городских стен, вынуждено было оградить свои дома и жилые кварталы второй крепостной стеной, известной под названием "армянской крепости". В заповедном местечке города Феодосии, именуемом "Карантин", еще сохранились пять армянских церквей, свидетельствующих о некогда многолюдной армянской колонии Кафы. По имеющимся данным, в XIV--XV вв. более 60% 70-тысячного населения города составляли армяне.
Устав Кафы, запрещавший строительство негенуэзцами церквей на территории цитадели, в то же время предусматривал неприкосновенность уже имевшихся сооружений, принадлежавших этим общинам. Генуэзский консул города не имел права распоряжаться землями, на которых ранее стояли церкви греков, армян и русских, а также монастыри этих церквей. Таких армянских церквей на территории цитадели было несколько. Следовательно, армянские церкви Сурб-Саргис и Рештакапетац или их предтечи были воздвигнуты до выхода в свет указа 1316 года и даже до утверждения генуэзцев в Кафе. Предположить, что эти церкви были построены после ухода генуэзцев, то есть после 1475 года, было бы неверным, так как сохранившееся первое упоминание церкви св. Саргис встречается в памятной записи 1361 года, а эпиграфические надписи утверждают, что церковь Архангелов уже существовала в начале XV века. По мнению В. Микаеляна, церковь св. Саргиса вообще является древнейшим сохранившимся армянским архитектурным памятником на крымской земле.
"Сей храм божественный построен во имя воинов небесных Габриела и Микаела -- служителей слова божьего, на честные увещания Аствацатура, его супруги Ахут-хатун, родителей Сатата и Хатун, детей Хачатура, Симеона, Иоанеса, магдуси Мелика. В году 857 (1408)". Эта надпись высечена на тимпане портала церкви Архангелов Габриела и Микаела. А. Якобсон объясняет появление армянской церкви в 1408 году на территории генуэзской цитадели латинской ориентацией ктиторов храма. Но церковь Архангелов никогда не была католической!
Ктитор этой церкви Аствацатур, один из состоятельных и влиятельных армянских вельмож Кафы XV века, упоминается в памятной записи одной средневековой крымско-армянской рукописи 1420 года, автор которой просит от бога милости для Аствацатура и его родных, упоминая католикоса всех армян Погоса и местоблюстителя армяно-апостольской церкви, духовного предводителя армян на "северных сторонах" тер Кюреха. Но эти лица правили именно армяно-апостольской церковью. Священнослужители же армяно-католических церквей Кафы (св. Николаеса, Сан-Педро) в подобных записках никогда не пользовались именами деятелей армяно-апостольской церкви, ибо иного вероисповедания, кроме католического, не признавали и авторитета духовных лиц других церквей. Да и заказчик-католик не допустил бы со стороны писца, даже служащего в армяно-апостольской церкви, такой оплошности. Кроме того, год построения храма в высеченной на портале надписи дан по армянскому летоисчислению, чего никогда бы не сделал армянин-католик, ибо духовенство армяно-католических церквей строго придерживалось правил римской церкви и вообще не употребляло армянского летоисчисления.
В целом, на основании имеющихся историографических данных можно с уверенностью утверждать, что выводы о преимущественной латинской ориентации крымских армян несостоятельны. Связи местного армянского духовенства с католикосатом во все времена были очень тесными, а католическая пропаганда римской церкви так и не достигла особого успеха даже после заключения унии между армянской и католической церквями в 1438 году. Из более чем 30 армянских церквей Кафы только две трети относились к католическим.
Итак, церковь Архангелов, несомненно, была апостольской. В таком случае, каким образом армяне получили право на ее строительство?
Е. Лапушинская сообщает, что под фундаментами церкви Архангелов имеются остатки других, более древних фундаментов. Несомненно, старые фундаменты принадлежали именно культовому сооружению, раз уж на них строилась церковь. Вывод может быть один: на месте церкви Архангелов стояла другая армянская церковь, сооруженная до утверждения генуэзцев в Кафе. Поэтому-то консульство и не могло препятствовать воздвижению в своей цитадели церкви Архангелов -- ведь земля, на которой стояла старая церковь, согласно Уставу, принадлежала армянской общине.
Планов-пространственная композиция феодосийской церкви Архангелов состоит из трех частей: западного зального помещения, трансепта и апсидальной части. Центральная часть западного помещения, свод которого держится на подпружных арках, перекинутых с юга на север, с боковых сторон ограничена расположенными друг перед другом, перекинутыми с запада на восток арочными "нишами". Причем, своды боковых частей значительно ниже центрального свода. Трансепт разделен на три почти равные части, над центральной из которых возвышается восьмигранный барабан. Апсидальная часть состоит из трех, почти равномерных хоранов, которые снаружи выступают из общего прямоугольного плана здания. Между трансептом и западной зальной частью имеются примыкающие к южной и северной стенам два устоя, перекинутая на которых арка, собственно, и разделяет эти два помещения. Устои служат вспомогательной опорой для поддержания сложной системы аркатуры.
Внешне церковь представляет собой довольно крупное сооружение из бутового камня с явно выраженной трехчастной композицией. Западная часть здания внешне оформлена в виде трехнефной базилики, над северо-западным углом которой возвышается изящная ротонда.

С юга к зданию примыкает маленькая часовня. Полукруглая ниша, размещенная с наружной стороны западной стены часовни, когда-то принадлежала ныне не сохранившемуся гавиту, примыкающего к церкви и часовне с запада. Как внешний, так и внутренний декор церкви довольно скромен. На общем фоне здания выделяются барабан купола, ротонда, наличники окон и дверей, выполненные из чистотесанного известняка. Архитектурные особенности церкви Архангелов отнюдь не следует вопреки бытующему мнению (А. Якобсон др.) считать "не армянскими", ориентированными на итальянскую (генуэзскую) культуру. Ее строители вовсе не отказались от традиционной архитектуры Армении в пользу генуэзских образцов. Некоторые архитектурные решения церкви отступают от традиционной армянской архитектуры: в поликультурном поле Крыма процесс заимствования архитектурных форм, строительных проемов, декоративных элементов нормален даже неизбежен. Взаимное влияние культур народов, проживающих в Крыму, привело к образованию специфической "всекрымской" строительной школы, в которую наряду с другими народами, армянские мастера внесли свой особый вклад. Даже в тех случаях, когда армяне выполняли заказ генуэзца или грека, они плодотворно использовали богатство своего национального архитектурного наследия. Разве они могли вдруг отказаться от своей культурной традиции при строительстве собственной церкви? Е. Лапушинская, возражая против всецело латинской характеризации архитектуры церкви Архангелов, справедливо проводит некоторые параллели между этими памятниками и выдающимися творениями армянского зодчества, трехнефными купольными базиликами в Птгни и Аруче. Но не следует ограничивать этот сравнительный анализ лишь базиликальностью архитектуры церкви Архангелов. В средневековой армянской архитектуре существуют и иные памятники, во многом схожие с этой церковью. Такова малая церковь Артика, известная под названиями св. Богородицы и св. Марине, сооруженная еще в V веке, в общих чертах имеющая аналогичную планировку. Западная продольная ветвь креста в планировке церкви св. Богородицы так же удлинена, как и в планировке церкви Архангелов. Центральная апсида также выступает снаружи. Восточные угловые помещения (приделы) также просторны и фактически представлены самостоятельными апсидами. Именно это обстоятельство обусловливает трехапсидную композицию обоих зданий. Что касается западных приделов или хоранов, то в церкви Архангелов эта роль отведена арочным "нишам", расположенным по обе стороны западной продольной ветви, а в планировке церкви Богородицы наружным галереям. Одинаковое решение получили и аркатуры обоих зданий.
Определенная схожесть существует между планировками церкви Архангелов и некоторыми другими средневековыми памятниками Армении, принадлежавшими к крестово-купольному толу с расширенными восточными приделами.
Говоря об ассимиляции армянских архитектурных традиций с местными крымскими, Е. Лапушинская приводит в пример кладку стен церкви Архангелов из бутового камня. Однако кладка из бута ни в коей мере не свидетельствует об ассимиляции армянских строительных традиций местными, так как этот тип кладки издавна был распространен в Армении -- именно так сложены храмы монастырей Хожорни, Ардви, Каптаванк, Киранц, однонефная церковь в крепости Канцон... Преобладание же бутовой кладки в армянских средневековых памятниках Крыма обусловлено отсутствием в восточных регионах полуострова твердого и устойчивого стройматериала. Местный хрупкий камень не стоило резать или точить, потому что он рассыпался, углы получались нечеткими, да и быстро разрушались. Хачкары и орнаменты, выполненные на местном известковом камне, легко поддавались выветриванию, поэтому при их создании в Крыму отдавалось предпочтение мрамору. Твердые породы, которые либо с трудом привозились издалека, либо в незначительных объемах добывались на месте, оттесывались и употреблялись только в конструктивно ответственных частях (колонны, подпружные арки, своды, перемычки), а также в некоторых наружных участках. Именно этот строительный принцип воплотился во всех крымско-армянских духовных сооружениях (за исключением храма св. Рипсиме в Ялте, построенного в начале XX века), в том числе и в церкви Архангелов.
Черты армянской средневековой архитектуры церкви Архангелов выявляются не только в ее планировке, в кладке стен или во внешнем строении ее западной части, но и в оформлении ее портала, в очертании и местонахождении маленькой ротонды. А наличие множества исконно армянских хачкаров, вделанных в стены церкви, высеченных памятных крестов? взглянем на портал церкви, размещенный в ее западной стене. Он представляет собой прямоугольный пояс, сложенный из обтесанных каменных блоков и украшенный лентой скрученного орнамента. Мотив и четкий, выразительный рельеф орнамента, украшающего портал, а также ленты изящной сталактитовой резьбы в основании барабана и на кронштейнах арок схожи с деталями декоративного убранства сооружений в монастырях в Бардзракаш, Ахпат, Хоранашат, церкви св. Богородицы в Ехварде и т. д.
Наружные объемы церкви Архангелов сложны, даже противоречивы. Такое впечатление, будто над этим зданием работал не один архитектор, и первоначальный замысел был изменен. Действительно, что уже в 1425 году, то есть всего через 17 лет церковь архангелов была перестроена. Именно перестроена, а не обновлена или укреплена. Теперь в планировке церкви чувствуется некоторая асимметричность, неточность. Несмотря на очевидную поэтапность застройки, в выполнении здания заметна поспешность. возможно, сооружению церкви мешало какое-то препятствие, вынуждающее ктиторов и строителей идти на компромиссы и ухищрения. И в дальнейшем памятник неоднократно подвергался изменениям и обновлениям.
Самая ранняя рукопись, упоминающая церковь Архангелов, датирована 1610 годом. Другая рукопись 1624 года говорит о ней как о святыне, под покровительством которой рукопись была написана. Возможно, уже с той поры церковь была столь богата, что имела свою скрипторию. В период турецкого господства церковь Архангелов была одной из выдающихся и богатых армянских церквей Кафы. В XIX веке духовенство этой церкви ежегодно платило в турецкую казну 8 золотых, уступив в этом отношении лишь церквам св. Саргис и Сурб-Арутюн (св. Вознесения).
Посетивший Кафу в 1820 году М. Бжшкян находит церковь Архангелов "древней и величественной", украшенной хачкарами и окруженной маленьким двориком; к ограждающей стене изнутри примыкали жилые помещения для священнослужителей и хозяйственные сооружения. По сообщениям О. Тер-Абраамяна, в 1858 году в церкви Архангелов разместился престол армяно-апостольского духовного представительства Нахиджевана и Бесарабии. По описанию Хр. Кушнеряна, побывавшего в Кафе в 90-х годах XIX века, над традиционно армянским куполом церкви Архангелов возвышался позолоченный крест, а внутреннее убранство было очень богатым. Пирамидообразный шатер купола был заменен полусферической крышей, чуждой для армянских духовных сооружений лишь в самом конце прошлого века.
В 1962 году западная часть церкви Архангелов развалилась. По мнению Е. Лапушинской, впоследствии руководящей реставрационными работами церкви, разрушение было вызвано тем, что ослабла стыковка между фундаментом церкви и низлежащими, более древними фундаментами.
Полностью отреставрированная в 60-х годах нашего века церковь ныне, увы, вновь оказалась под угрозой разрушения: поднявшись до фундамента грунтовые воды вызывают оползни. Схожая ситуация и с церковью св. Саргис. В процессе градостроительных ошибок была нарушена очередность грунтовых слоев, в результате чего родниковые воды, используемые еще со средневековья, изменили свое течение. Замечательные памятники культуры -- свидетели многих столетий -- на наших глазах оказались на грани катастрофы.
Итак, в 1406 году, в центре генуэзской цитадели, на месте разрушенной по каким-то причинам армянской церкви, построенной задолго до утверждения генуэзцев в Кафе, была воздвигнута армяно-апостольская церковь Архангелов Габриела и Микаела. Генуэзское консульство Кафы не могло противиться строительству церкви, так как согласно Уставу 1316 года, земля, на которой находилась предыдущая армянская церковь, принадлежала армянской общине.
По своей архитектурной композиции церковь Архангелов представляет собой крестово-купольное сооружение, с применением некоторых базиликальных форм. В основе планировки и внешнего оформления церкви лежит традиционно армянская средневековая архитектура в местной крымской интерпретации.
Сегодня церковь Архангелов находится в аварийном состоянии. Древнему и уникальному памятнику Крыма требуется помощь.

 
НАТАЛИДата: Воскресенье, 2010-01-03, 08.27.29 | Сообщение # 8
Генералиссимус
Группа: Глобал модератор
Сообщений: 5369
Статус: Offline
О численности армянских духовных центров Кафы–Феодосии

Т. Э. Саргсян, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник НИЦ крымоведения

В исследовании средневекового историко-архитектурного наследия Кафы (ныне Феодосия) особое место занимает вопрос о численности армянских духовных центров, некогда действовавших в пределах этого крымского города. Его проблематичность заключается в несоответствии данных, приведенных в разноязычных источниках XIV–XX веков. В свое время Е. Катюшин писал, что культовые сооружения армян Кафы были, возможно, самыми многочисленными: «Имеющиеся на этот счет свидетельства крайне противоречивы. Некоторые армянские источники утверждают, что их приход располагал к середине XV века 45 церквами» [1]. И действительно, помимо числа 45, в источниках присутствуют и другие, во многом противоречащие друг другу сведения, что долгое время вызывало недоумение и создавало путаницу даже для именитых знатоков армянской средневековой культуры, каким, к примеру, был А. Л. Якобсон [2].

Рассмотрим эти сведения в хронологическом порядке.

В официальной документации генуэзцев, обосновавших свою торговую колонию в Кафе в последней четверти XIII века, сохранились весьма важные сведения об армянских церквах города. В утвержденном в 1316 году Уставе Кафы (Certus Ordo de Caffa), регулирующем самые разные стороны жизнедеятельности фактории, упоминаются «с древних времен» (ab antiqo) находящиеся в Кафе три армянские церкви, одна из которых даже была в разрушенном состоянии, а также зависящие от них пустыни [3].

Армянская колония Восточного Крыма, с самого начала XIV века пополнявшаяся тысячами новых поселенцев [4], развертывает здесь, и в первую очередь в Кафе, активнейшую деятельность, в том числе и в области церковного строительства [5], неуклонно увеличивая численность своих духовных институтов. Наиболее ранний перечень некоторых из них относится к 1438 году. В послании армянской торгово-ремесленной и церковной знати к католикосу Костандину Вагкаци, в котором сообщалось о намерении принять участие в предстоящем Ферраро-Флорентийском соборе и заключить политическую унию с Католической Церковью, поименно упоминаются те более 20 духовных центров Кафы и округи, представители-иереи которых подписались под ним [6]. В этом списке указана и армяно-католическая церковь Святого Николаеса, которая неоднократно упоминается в книжных памятных записях (колофонах)1 XIV–XV веков, относящихся к армянам-католикам [7]. Ее служители, следовавшие порядкам Доминиканского ордена, представляли конгрегацию «Frati-uniti» (Братство униатов) [8] или «Fratrii praedicatorum unity» [9], или же «Орден братьев-униатов», центр которого находился в Армении [10]. Названия трех других церквей (Святой Марты, Святой Катерины и Святой Марии), упомянутых в послании к католикосу, свидетельствуют об их бесспорной католической ориентации, однако пока неизвестно, являлись ли они армяно-католическими или же латинскими, имеющими в числе своих служителей армян-католиков. Во всяком случае, эти названия в известных ныне других армянских источниках, в том числе и армяно-католических, больше не встречаются. Остальные духовные центры, согласно книжным источникам XIV–XV веков, служили Армянской Апостольской Церкви: в памятных записях рукописей, созданных под их сенью или подаренных им, упоминаются всеармянские католикосы и их крымские наместники.



1 Как правило, заканчивая копирование книги, писец-каллиграф оставлял собственное обращение к читателю, в котором сообщал место и время создания списка, название покровительствовавшего ему духовного центра. Он также указывал имена светских и духовных правителей, в период властвования которых создавалась копия, называл свое имя, а также имя лица, предоставившего образец книги, отмечал заказчиков, помощников, художников-миниатюристов, переплетчиков и т. д. Это небольшое обращение, в котором нередко описывались и происходившие вокруг события, принято называть памятной записью, памяткой или же колофоном (colophon). Памятные записи в основном помещались на последних страницах книг. Помимо них встречаются и записи, помещенные на полях. Последние обычно очень лаконичны и малы по объему.

Но, разумеется, в означенном послании 1438 года присутствуют названия отнюдь не всех армянских церквей города. Их более полный перечень дают сами памятные записи уцелевших армянских рукописных книг, созданных в Крыму в XIV–XVIII веках. В них сохранились поименные упоминания около 30 армянских церквей, монастырей, усыпальниц-часовен Кафы [11]. А ведь они в памятных записях обычно фигурируют в связи с тем, что являлись покровительствовавшими написанию книги святынями или же если книга была преподнесена им в дар. А если в истории духовного центра подобные события не имели места или же книги с этими сообщениями не уцелели, то его название может вообще не присутствовать в известной ныне коллекции крымских памятных записей. Что касается общего объема разноязычных и разнотипных источников XIV–XX веков, то в нем сохранились названия около 40 армянских средневековых духовных центров, находящихся в Кафе и ее предместьях [12]. Учитывая тот факт, что в период турецкого и российского господства основание армянских культовых сооружений в Крыму было крайне редкостным явлением, следует заключить, что почти все они были основаны до 1475 года — захвата полуострова турками. Крымские армянские историографы XVIII века, ссылаясь на своих предшественников, утверждают даже, что армянский переселенческий очаг Кафы в период своего расцвета, то есть к середине XV века, имел в своем распоряжении 45 культовых зданий, из которых 29 находились внутри большой крепости города, а 16 вне ее — в предместьях [13]. Последние к этому времени уже «переросли территорию внутренней крепости» [14]. В первой половине XV века немецкий автор Иоханес Шильтбергер насчитал внутри города 6000 домов, а в предместьях — 11 000, населенных итальянцами, армянами, греками, сирийцами, мусульманами [15]. Согласно латинским и турецким источникам, к середине XV века население города достигало 70 тысяч человек [16], две трети которых, то есть 46 тысяч, составляли армяне [17]. И хотя в ряде случаев эти цифры оспариваются [18], нет достаточных оснований не доверять источникам, оставленным очевидцами или же хорошо осведомленными современниками2.



2 А. Г. Еманов, наряду с М. Баларом, Дж. Айралди, М. Фрейденбергом, полагает, что в середине XV в. население Кафы составляло всего 10–15 тысяч человек. Сведение Джакомо Джустиниани о 70-тысячном населении города он считает сомнительным, поскольку тот, будучи назначенный в 1475 г. консулом Кафы, по пути туда получил весть о взятии турками генуэзских крепостей в Крыму, не добрался до города и, следовательно, не мог основываться «на реальном знакомстве» с ним. Пассаж же из хвалебной поэмы флорентийца Джанноцо Манетти о том, что город Кафа «столь велик, что часто предпочитается самой Генуе, как по площади, так и по численности жителей», А. Г. Еманов считает гиперболизацией. И это в том случае, когда Манетти, возглавлявший дипломатическую миссию к генуэзскому дожу в 1437 г., видимо, лично преподнес ему свое произведение (см.: Еманов А. Г. Флорентийский гуманист о Крыме: «Похвала генуэзцам» Джанноцо Манетти. — С. 270–272). Во-первых, думается, что несправедливо безосновательно обвинять Дж. Джустиниани в неосведомленности, а значит, в недобросовестном отношении к предсто¬ящей работе в Кафе, полагая, что он понятия не имел, куда направлялся и при каких внутренних условиях ему предстояло возглавить колонию в сложнейший в ее истории политический и экономический период. Во-вторых, «гиперболизация» в угоду тщеславию генуэзцев, а именно — приравнивание бесподобной Генуи со 100-тысячным населением к провинциальной 10-тысячной Кафе и даже предпочтение последней, могла попросту вызвать обратную реакцию и стать причиной провала дипломатической миссии Манетти. Дож Генуи, несомненно разбиравшийся в тонкостях изысканной словесности, в лучшем случае обнаружил бы в посланнике безнадежного невежду, пытавшегося всячески провернуть свои дела, а в худшем — уловил бы в его грубо построенной лести насмешливое принижение роли и значения своей республики. Рассматривая возможность сравнительно малочисленного населения Кафы, Е. Катюшин справедливо недоумевает по поводу того, откуда же в таком случае черпались людские ресурсы для грандиозных строительных работ, военных экспедиций, производства, торговли и т. д. (Феодосия. Каффа. Кефе. — С. 96). Что касается сведений бухгалтерских книг массарий Кафы от 1380–1381 гг., фиксирующих финансовую активность 7000 жителей города, почти половину которых составляли генуэзцы (статистику, составленную А. Л. Пономаревым на основании бухгалтер¬ских книг массарий Каффы, см.: Могаричев Ю. М. «Пещерные города» в Крыму. — Симферополь, 2005. — С. 48), то они представляются вполне реалистичными. Именно малочисленные генуэзцы и составляли наиболее активную в финансовых отношениях часть всего торгового контингента города в тот период. Населявшие Кафу остальные национальности, а также социальные группы — земледельцы, ремесленники, духовенство — пока еще были слабо интегрированы в новые для себя торгово-экономические отношения, которые генуэзцы привнесли в свои фактории. Кроме того, следует учесть, что эти 7000 человек, в подавляющем большинстве своем представляли лишь мужское население зрелого трудоспособного возраста.

 
НАТАЛИДата: Воскресенье, 2010-01-03, 08.31.08 | Сообщение # 9
Генералиссимус
Группа: Глобал модератор
Сообщений: 5369
Статус: Offline
ПРОДОЛЖЕНИЕ

Важно сразу же отметить, что многие армянские духовные центры Кафы, находящиеся как внутри города, так и в его предместьях, имели вокруг себя укрепленную стенами территорию, на которой располагались принадлежавшие им же подсобные и хозяйственные сооружения. В источниках они часто именуются «монастырями», хотя известно, что, имея под своим кровом даже служителей, принявших целибат (безбрачие), не отличались особой уединенностью и строгим укладом быта. Скорее, они выполняли роль приходских духовных центров, поскольку принимали проживавших рядом прихожан и проводили для них службу. Последние в свою очередь в определенной степени содержали их, на свои средства заказывали или покупали рукописные книги «для своего монастыря», одаривали его драгоценной утварью, письменным материалом, облачениями, и так далее. Армянские скиты и пустыни же отличавшиеся строгим отшельническим укладом жизни, как правило, располагались вдали от густо населенных местностей. Одним из исключений была обитель Святого Антона, расположенная вблизи Кафы [19].

Переломным моментом в поздней средневековой истории Крыма стало взятие городов и населенных пунктов полуострова, и в первую очередь Кафы, совместными турецко-татарскими войсками в 1475 году. Однако беды, обрушившиеся в связи с этим на христиан города, вероятнее всего обошли большинство его армянских церквей стороной. Правда, некоторые из них были разрушены тогда же, при взятии города [20], но уцелевшие, за незначительными исключениями, остались в руках армян. Известно, что, в противоположность греческим и католическим культовым зданиям Кафы, превращенным турками в мечети, отобранные у армян церковные и монастырские сооружения в большинстве своем вскоре были возвращены нетронутыми [21]. Немаловажным сведением по этому поводу является и сообщение М. Броневского от 1578 года. Обращаясь к бедственному положению Кафы, он пишет: «...только две католические церкви и армянские остались целы, потому что турки издревле оставили им (армянам. — Т. С.) право иметь собственных священников для отправления богослужения» [22]. Сколько же было этих церквей, автор не сообщает.

Если уж быть предельно точными, то следует отметить, что пока известны два случая превращения армянских духовных центров Кафы в мечети. Так, М. Бжшкянц писал, что где-то в третьей четверти XVIII века паша города, часто проезжая мимо армянской церкви Святой Троицы, был разгневан доносившимся оттуда песнопением и приказал переделать ее в мечеть3. Но вскоре после этого он упал с коня, разбился, оставив церковь полуразобранной4 [23]. Вторая церковь, обращенная в мечеть, находилась на территории нынешнего заповедного участка «Карантин». К 70-м годам XIX столетия сюда собирались переместить городской музей древностей5 [24].



3 О недавно разоренной церкви Святой Троицы в Кафе сообщает и Н. Клееман (Клеманово путешествие из Вены в Белград и Новую Килью, также в земли буджакских и ногайских татар и во весь Крым, с возвратом через Константинополь, Смирну и Триест в Австрию в 1768, 1769 и 1770 годах с приобщением достопримечательностей крымских. — СПб., 1783. — С. 148).
4 По сообщениям памятных записей, церковь Святой Троицы Кафы была основана в самом начале XIV в. архимандритом Аветиком Хотачараком (см.: Памятные записи XIV века. — С. 265–266; Саргсян Т. Э. Из истории Армянской Церкви в Крыму. — С. 26–27).
5 Скорее всего, она стояла возле юго-западного угла цитадели, ниже башни папы Климента VI. По старым планам, именно здесь располагалась единственная мечеть в Карантине (см. рис. 1).



По данным Дортелли д’Асколи, в 30-х годах XVII века в Кафе существовало 28 армянских церквей [25]. Алоизиос Пиду свидетельствует об имевшихся там в 1660-х годах 24 армянских церквах, в которых служило 23 священника [26]. Пьер де Боплан, сообщение которого относится к середине XVII века, по этому поводу называет число 32 [27], а Ла Мотре, побывавший в Крыму в 1711 году, свидетельствует о наличии в Кафе около 20 армянских церквей6 [28]. В 1787 году священник Мартирос в рукописной книге «Историографический сборник» пишет, что в его детские годы в распоряжении армян Кафы было 29 церквей и поименно перечисляет их, а через 40 лет — уже 247 [29]. Пейссонел, который в 1753 году находился в Крыму, сообщает о 24 армянских церквах Кафы, шесть из которых перестали действовать [30]. Немецкий автор Тунманн в 70-х годах XVIII века пишет о существовавших в городе 32 армянских церквах [31]. В посвященной Кафе одной армянской поэме XVIII века поименно перечисляются 24 армянские церкви города и даже приводятся некоторые сведения об их внешнем облике и расположении [32]. Другой армянский источник XVIII века также поименно упоминает 19 наиболее имущих армянских церквей и монастырей Кафы, сообщив при этом размер дани, которую каждая из них платила в турецкую казну: общая сумма, посылаемая султану через армянского патриарха Константинополя, составляла более 70 золотых в год [33]. Согласно сообщению каймакама Кафы, в 1783 году в городе существовало 24 армянских церкви и монастыря, из которых действовали только две: Святого Саргиса и Святых Архангелов [34]. М. Бжшкянц в 20-х годах XIX века, то есть приблизительно через 40 лет после вынужденного переселения армян и греков полуострова в 1778 году, упоминает в Феодосии 24 армянские церкви, из которых поименно называет 15 [35]. Согласно тем же армянским авторам, в середине и второй половине XIX столетия у армян города было всего четыре церкви, а остальные четыре церковные здания заняты были русскими и использовались в различных целях [36]. Ныне здесь существует семь армянских культовых зданий, самые поздние из которых датируются серединой XV века [37]. В начале 80-х годов, в результате археологических исследований, на территории заповедного участка «Карантин» были открыты остатки еще одного армянского церковного сооружения, детально изученные Е. Айбабиной и С. Бочаровым [38].


6 В русском переводе этого отрывка из «Путешествия Де Ла Мотре» допущено несоответствие, вследствие чего получилось, что у греков на тот момент было около 20 церквей, а у армян — 7 (Путешествие г-на О. Де Ла Мотре по Европе, Азии и Африке // Историческое наследие Крыма. — Симферополь, 2006. — № 12–13. — С. 197). На самом деле все наоборот. Повествуя о христианских культовых сооружениях Кафы, Ла Мотре пишет, что все выдающиеся церкви турками были превращены в мечети, а остальные — проданы грекам и армянам. У первых, то есть у греков, было семь церквей, а у вторых, у армян, — двадцать: «...les autres ont eґteґ donneґes ou vendues aux Grecs & aux Armeniens par les Turcs. Les premiers y en ont sept, & les seconds jusqu’a vingt...» (Voyages du Sr. A. De La Motraye... Vol. II. — Ch. III. — P. 53). Говоря о наиболее выдающихся христианских культовых зданиях Кафы, превращенных в мечети, Ла Мотре в первую очередь, конечно же, имел в виду церкви латинян. Что касается их продажи грекам и армянам, то здесь он, видимо, обобщает историю оставшейся от генуэзцев единственной церкви — Сан Педро. Согласно сведению Дортелли д’Асколи, в самом начале XVII в. армяне за 800 гроссо выкупили ее разваливающееся здание и привели в порядок (Описание Черного моря и Татарии. — С. 118–119).
7 Судьба рукописи не известна. Цитировавший ее О. Тэр-Абраамян сообщает, что в 1860-х годах она хранилась у священника М. Тэр-Давтяна в Феодосии (История Крыма. — Ч. II. — С. 169).


Таким образом, рядом с армянскими средневековыми источниками, свидетельствующими о свыше четырех десятков армянских духовных центров Кафы, генуэзские источники упоминают всего три. Да и сведения поздних авторов, в том числе и армянских, в значительной степени отличаются друг от друга. И это в том случае, когда большая часть вышеупомянутых лиц бывала в Кафе–Феодосии и своими глазами видела эти церкви и монастыри. Что же касается авторов армянских источников, то эти были коренными жителями города или надолго гостившими в нем лицами, а значит, непосредственными очевидцами того, о чем рассказывают.

Безусловно, для разъяснения положения дел, необходимо в корне изменить подход к сообщениям приведенных источников, взглянуть на вещи глазами наших авторов, максимально приблизившись к их видению ситуации. Это не только даст возможность уяснить причину «противоречий» в сообщениях по численности армянских духовных центров Кафы–Феодосии, но и прийти к пониманию связанных с ними других вопросов. Такая исследовательская концепция, достаточно результативная, в свое время уже была апробирована автором в Ереване по двум взаимосвязанным проблемам:

1) выявление причин, по которым в источниках даются во многом разные сведения о численности армянских церквей Кафы–Феодосии;

2) рассмотрение некоторых церковных зданий Кафы–Феодосии и Крыма в целом, которые в ряде работ атрибутируются как армянские, в других — как греческие, исходя из присутствующих на них следов православия8 [39].



8 Армяне национального вероисповедания относятся к лону Армянской Апостольской Православной Святой Церкви, которая, будучи одной из Древних Восточных Церквей, по догмату близка к греко-православию. Во избежание путаницы мы здесь будем использовать термины «православные» и «православие» лишь по отношению к грекам, славянам и их вероучению.


Целью настоящей статьи является углубление исследований по указанным направлениям, привлечение новых данных, внесение некоторых уточнений и исправлений.

Итак, общеизвестно, что, работая с источниками, оставленными непосредственными очевидцами или современниками событий, следует исходить из допущения того, что автор прав, так как он говорит о том, что видел или услышал. В таком случае, кто из вышеупомянутых авторов прав? И вообще, насколько верна подобная постановка вопроса? Ведь мы рассматриваем исторический промежуток между началом XIV века и сегодняшним днем. А в течение этого времени армянская колония Крыма пережила небывалый расцвет в XIV–XV веках, захват Кафы и истребление христиан в 1475 году, турецкое владычество, русско-турецкие войны, организованное российскими властями вынужденное переселение в безлюдные степи Дона в 1778 году, Крымскую войну, различные реформы, революции, депортацию 1944 года и так далее. Каждое из этих событий вносило серьезные изменения в социокультурную действительность, меняло ситуацию. А по сему более подробно рассмотрим положение дел в генуэзский, турецкий и российский периоды истории города.

Известно, что генуэзские торговые колонии Причерноморья возникли не на пустом месте, а в местах, уже давно обжитых [40]. Таким же образом в последней четверти XIII века рядом с поселением Кафа появилась генуэзская фактория. И хотя она была основана с согласия монголо-татар, генуэзцам удалось наладить отношения с ними и вплотную заняться своей северочерноморской факторией лишь после утверждения на золотоордынском троне хана Узбека (1312 г.). К 1316 году, когда был утвержден Устав, регулирующий в том числе и дальнейший план градостроительного развития Кафы, она еще ограничивалась в рамках своих относительно ранних средневековых кварталов. В соседстве с ними, на нынешнем Карантинном холме, где еще в античный период греками были основаны укрепления, и обосновалось генуэзское факториальное начальство с принадлежавшими ему торгово-административными и жилыми сооружениями [41]. Этот участок, окруженный в 1340–1352 годах мощными крепостными стенами (рис. 1), впоследствии превратился в городскую цитадель [42], часто именуемую Франк-хисар (Крепость франков). Быстрое развитие Кафы, являвшееся основополагающей задачей генуэзцев в достижении серьезных экономических и политических целей, было впрямую связано с поселением в ней большого числа новых жителей, в частности армян, греков и других христиан-негенуэзцев. Им, согласно Уставу 1316 года, консул был вправе предоставить в аренду земельные участки на предусмотренных этим же Уставом территориях, которые, судя по описанию, располагались вне существовавшей на тот момент жилой застройки, а по мнению В. Гейда — даже за пределами имевшегося тогда рва и крепостной стены [43]. В то же время Устав 1316 года предусматривал неприкосновенность «издавна» существовавших армянских, греческих и русских (Rossorum) церквей и земель, на которых находились «зависящие от этих церквей пустыни» [44]. Если этот отрывок констатировал факт давнего присутствия в Кафе духовных центров армян, греков, русских (Rossorum) и собственно населения этих народов там, то другой пункт того же документа требовал особого внимания по отношению к трем тогда уже древним армянским святыням. В нем говорилось, что земли, на которых «с древних времен» стояли «две целые и одна разрушенная армянские церкви», никоим образом не подлежат продаже» [45]. Думается, что подобная конкретизация явилась следствием вмешательства армян Кафы, видимо недовольных обобщенной, несколько размытой формулировкой предыдущего пункта и потребовавших узаконить неприкосновенность трех своих духовных центров отдельно и четко.

Приведенные статьи из Устава 1316 года дали повод заключить, что консул отвечал лишь за сохранность имевшихся духовных центров и их земель, а остальные земли вне цитадели, перешедшие в его ведение, должен был сдать в аренду или продавать [46]. Вовсе нет. Очевидно, что в Уставе речь идет о церквах и околоцерковных землях (так называемых монастырях), расположенных в тогдашних окрестностях фактории, то есть на пустующих землях. Соседствовавшие с этими духовными центрами территории предназначались для сдачи в аренду или продажи, поэтому их неприкосновенность необходимо было узаконить в Уставе. В противном случае, там же следовало бы отметить неприкосновенность существовавшей на тот момент в Кафе частной, в том числе и жилой, а также общественной недвижимости, чего мы не наблюдаем. Исключение составляет лишь водопровод, проведенный «досточтимым епископом армян», направление которого, согласно отдельной статье того же Устава, настрого запрещалось менять [47]. И это понятно: водопровод, несомненно, проходил через территории, предназначенные для продажи, и на них предусматривались различного рода строительные работы со стороны обустраивавшихся поселенцев, которые могли нарушить его направление и деятельность.

Итак, генуэзцы вовсе не перераспределили застроенные земли и издавна существовавшие городские участки, тем самым напрягая отношения с местным населением, добрососедское расположение которого необходимо было сохранить для дальнейшего сотрудничества в интересах дела. Они лишь создали законодательное поле для продажи пустующих земель, чтобы обустроить стремительно увеличивавшееся население города и развивать масштабы торгово-экономической деятельности. Об этом свидетельствует заметная разница в организации городского пространства внутри большой крепости: старую жилую застройку выдает более хаотичная и нагроможденная планировка, уже несколько систематизированная в кварталах, появившихся в генуэзский период [48]. Основываясь на сведениях византийского летописца XIV века Никифора Грегораса, В. Гейд справедливо полагал, что Кафа как фактория сформировалась по общепринятым для аналогичных западноевропейских торговых колоний принципам: после выбора места следовало подписание договора с местным правителем об аккуратной выплате таможенной пошлины и содействии благоденствию местного населения [49]. К тому же в основе экономического благополучия генуэзцев и венецианцев «лежала торгово-посредническая деятельность, построенная на механизме извлечения прибыли из разницы цен на произведенную в различных странах продукцию». Как первые, так и вторые «были заинтересованы в сохранении зарубежных центров производства и торговли при одновременном упрочении там собственного положения...» [50].

Но вернемся к вышеозначенным статьям Устава, свидетельствующим не только о существовании армянских духовных центров и армянского населения в догенуэзской Кафе, что неоднократно отмечал В. Микаелян [51], но и о том, что к 1316 году армянских церквей там могло быть и больше, нежели указанные три. И вот почему. Ведь в Уставе упоминаются не армянские церкви Кафы вообще, а те три близнаходящиеся, неприкосновенность которых следовало узаконить. Приведенные два пункта Устава вовсе не означают, что в Кафе в 1316 году, кроме этих двух целых и одного полуразрушенного армянских культовых зданий, никаких других не существовало. Они могли быть, просто намеченное расширение города их никоим образом не касалось, поэтому не было необходимости упомянуть их в Уставе, с тем чтобы законодательно защитить их интересы. К примеру, бессмысленно было бы в Уставе фиксировать неприкосновенность армянских духовных центров, находящихся внутри уже тогда существовавшего армянского участка, поскольку неприкосновенность последних подразумевалась в рамках неприкосновенности самого участка.

Генуэзское правление Кафы строго следовало предписаниям Устава. Поэтому многолюдной массе армянских переселенцев, пожелавшей в начале XIV века обосноваться в Кафе, оно предоставило земли в предусмотренном Уставом месте: «...от дворца Садона до моря и в направлении церкви Святой Марии до рва, находящегося за крепостью Кафы, вплоть до старого рва...» [52]. По справедливому замечанию А. Л. Якобсона и О. Х. Халпахчьяна, выделенный новоприбывшим армянам участок располагался южнее и юго-восточнее цитадели, в том числе и на территории нынешнего заповедного участка «Карантин», о чем свидетельствуют «сохранившиеся там армянские храмы XIV века» [53]. Новое армянское поселение интенсивно расширялось на запад и вскоре, минуя центральную рыночную площадь города, слилось с древнейшими армянскими кварталами, оказавшимися в центральной части Кафы, в составе так называемых бургов, окруживших цитадель со всех сторон, за исключением береговой линии. Со временем армянское население оградило свою территорию крепостной стеной, известной под названием «Айоц берд» (Армянская крепость) [54], оставив на ней строительные лапидарные надписи на армянском языке [55]. Армянская крепость составила солидную часть внешнего оборонительного кольца Кафы, охватившего как цитадель, так и окружавшие ее земли (бурги). На занятых армянами городских участках в XIV–XV веках появилось множество новых культовых зданий, некоторые из которых сохранились и дошли до наших времен. Так, на юго-востоке Армянской крепости (ныне — Карантин), ниже стен цитадели, уцелели четыре армянские церкви (Святого Иоанна Предтечи, Святого Иоанна Евангелиста, Святого Стефана, Святой Пятницы9), остатки других церквей, а также самой крепости, свидетельствующие о некогда многолюдном армянском населении этой местности. Но подавляющее большинство армянских культовых зданий этого участка либо полностью уничтожено, либо представляет собой известные или еще необнаруженные памятники археологии. Из церквей же армянского квартала догенуэзского периода, до нас дошли лишь две — Святого Саргиса и Святых Архангелов Габриэла и Микаэла (см. 1, 2, 3). Именно армянские культовые древности и сохранившиеся о них сведения служат наилучшим подтверждением сравнительно раннего освоения армянами этого участка. Известно, что в средневековых торговых городах Востока с характерной религиозно-национальной пестротой населения каждая из общин занимала свой отдельный участок [56], на котором располагались и принадлежавшие ей духовные центры. Наиболее ярким примером тому является описание золотоордынского Сарая, данное Ибн-Батутой: «В нем живут разные народы, как то монголы {...}, асы {...}, кипчаки, черкесы, русские и византийцы {...}. Каждый народ живет в своем участке отдельно...» [57]. Так вот Кафа не являлась исключением из правил, и время основания культовых зданий в армянском участке догенуэзского периода указывает на дату обоснования армян в нем. Известное наираннее упоминание церкви Сурб Саргис относится к 1361 году [58], но исходя из некогда имевшихся на ее стенах эпиграфических надписей, сообщений ряда источников, а также месторасположения в центре внутренней крепости, некоторые армянские авторы справедливо относят ее основание к догенуэзскому периоду, даже к XI–XII векам [59]. Недалеко от церкви Сурб Саргис стоит церковь Архангелов Габриэла и Микаэла (фото 3), согласно строительной надписи, построенная в 1408 году. Вовсе не католическая ориентация была причиной появления этой святыни в центре города в период действия Устава 1316 года, как полагал А. Л. Якобсон, а вслед за ними и другие авторы [60]. Армянские источники соответствующего периода категорически отвергают такую возможность и показывают, что церковь Архангелов принадлежала армянам традиционного апостольского толка [61]. Последние получили право построить ее здесь, поскольку сама территория была неприкосновенной для других: на месте построенной в 1408 году церкви ранее стояла более древняя армянская святыня [62], фундаменты которой были обнаружены Е. Лопушинской [63]. Поблизости указанных двух церквей, рядом друг с другом, еще в начале XIX века стояли две древние армянские церкви Сурб Хач (Святого Креста) и Сурб Акоб (Святого Акоба). Согласно одной памятной записи, под сенью первой в 1316 году было завершено написание Айсмавурка (Синаксария, Житийного сборника) [64], который, кстати, содержит и армянское Житие Святого Стефана Сурожского [65].



9 Последняя церковь, по сведениям Ю. А. Таманяна, носит имя Святого Григора (Армянская средневековая архитектура в Кры¬му. — С. 43–44), а по данным Н. Барсамова — Святого Георгия (Феодосия и ближайшие окрестности. — С. 46). Армянские и русские источники конца XVIII–XIX вв. идентифицируют ее с церковью Святого Урпата (Пятницы) или Параскевы (рис. 1 и фото 7).

 
НАТАЛИДата: Воскресенье, 2010-01-03, 08.40.03 | Сообщение # 10
Генералиссимус
Группа: Глобал модератор
Сообщений: 5369
Статус: Offline
ПРОДОЛЖЕНИЕ

Немалое количество армянских духовных центров находилось и между южным и центральным участками, по южному периметру внешней крепостной стены. Из них ни один не сохранился. Прибывшие в конце XIV и в XV веке армяне обосновались вне укрепленной части Кафы, тем самым, наряду с мусульманским контингентом сформировав кварталы в предместьях (антибургах). Из них известны Кашот, Топрах-кале, Коли, Эрыкли и другие. В квартале Кашот находились монастыри Святой Анны и Святого Геворга [66]. В Коли, вблизи церкви Святой Троицы, стоял монастырь Святой Богородицы [67]. В конце XVI века эти два духовных центра были разорены и закрыты [68], но впоследствии возобновили свою деятельность и упоминаются вместе в источниках вплоть до самого конца XVIII столетия [69]. В квартале Топрах-Кале стоял монастырь Святого Тэодороса, или Святого Тороса [70], а в Эрыкли — другой монастырь Святой Богородицы [71]. Из перечисленных армянских духовных центров этих кварталов до нас дошла только многократно перестроенная и обновленная церковь Святого Геворга (ул. Нахимова, 32), представляющая главную святыню некогда существовавшего одноименного монастыря Кашота (фото 8). Он упоминается в армянских письменных и лапидарных источниках XV–XVIII веков, которые отрицают даже малейшую возможность его католической ориентации [72], о чем высказывается ряд авторов [73].

А. Л. Якобсон в свое время тоже указывал на упомянутые в генуэзских документах конца XIII – начала XIV века три армянские церкви. Для выяснения положения дел в сравнительно поздний период он, основываясь уже на Статуте Кафы 1449 года, попытался среди поименно перечисленных в нем 17 церквей «найти» армянские. Названия трех встречаются и среди святынь армяно-апостольского вероисповедания. Исходя из этого, А. Якобсон отнес эти три храма к армянским и выразил недоумение по поводу того, что численность армянских духовных центров не возросла за сто с лишним лет [74]. Именно это обстоятельство заставило автора усомниться в правоте источников, сообщающих о большом количестве армянских церквей Кафы. И хотя неправильность заключения А. Л. Якобсона отмечалась В. А. Микаеляном [75] и сам А. Л. Якобсон в своих последующих работах уже отказался от него [76], хотим подробнее остановиться на нем, поскольку при рассмотрении вопросов, касающихся той или иной армянской церкви, оно еще используется исследователями в качестве отправной точки.

Итак, согласно Статуту Кафы 1449 года, генуэзское правление города было обязано в дни различных церковных праздников предоставить перечисленным в Статуте 17 церквам предусмотренные этим же документом суммы на определенные нужды [77]. Возникают некоторые возражения по этому поводу.

1. Почему генуэзцы должны были выделить деньги для проведения церковных праздников в армянских церквах, если церковный календарь армян ни по датам, ни по канонозированным персонажам, ни по сути многих праздников не совпадал (и сегодня не совпадает) с католическим календарем. Большая разница существовала (и существует) в обряде самих праздников. Еще в самом начале XIV века папа Клемент V требовал от царя Киликийской Армении и католикоса установить хотя бы единую с Католической Церковью дату для празднования Рождества Христова и присоединиться к традиции добавления воды в вино Причащения, но ничего не добился [78]. А армяне Кафы, как священнослужители, так и миряне, отнюдь не обремененные судьбоносными для государства политическими обязательствами киликийских царей перед Папством, в подавляющем большинстве своем весьма рьяно отстаивали позиции своей церкви, что вызывало недовольство местных католических епископов [79].

2. В генуэзский период армянское духовенство и мирское население Кафы были весьма состоятельными, тем более к середине XV века, и платили самый высокий подушный налог среди христиан города [80]. Значит, в финансовой помощи консула они не нуждались. В противоположность им многочисленные генуэзские духовные институты Кафы нуждались в поддержке, так как их приходы, надо полагать, были крайне малочисленными из-за малой численности собственно генуэзского населения в Кафе, не превышавшего 2000 человек [81].

3. Тот же Статут 1449 года, с учетом выраженного на Ферраро-Флорентийском соборе (1438–1439 гг.) недовольства армян и греков Кафы религиозными домогательствами католиков, предписывал тамошнему епископу не вмешиваться в их дела и не беспокоить, как он делал раньше, так как по этой причине те покидают свое местожительство, что вредит городу [82]. Разумеется, беспокойство мог вызвать в первую очередь пассивный протест армян, составлявших в то время подавляющее большинство населения города. Папство очень осторожно относилось к укреплению католичества среди христиан других конфессий. В таких условиях выделение из генуэзской казны средств на проведение религиозных праздников в армянских церквах могло быть истолковано неверно и послужило бы поводом для недоразумений.

Эти обстоятельства заставляют согласиться с мнением В. А. Микаеляна, справедливо заметившего, что среди перечисленных в Статуте Кафы 1449 года церквей нет ни одной армянской [83]. Единственным исключением могла быть упомянутая уже армяно-католическая церковь Святого Николаеса, и то, если она идентична с указанной в Статуте одноименной церковью. Церковь Святого Николаеса с принадлежавшим ей одноименным монастырем — единственная армянская святыня в Кафе, католическая ориентация которой в XIV–XV веках сомнений не вызывает10. В целом же в тот период армяно-католических духовных центров в Кафе могло быть в лучшем случае два-три, не более.



10 Помимо этого духовного центра, в Кафе в XIV–XV вв. существовала и другая одноименная святыня (Святого Никогаеса), служившая армянам традиционного вероисповедания.


Итак, латинские источники свидетельствуют о наличии многолюдного армянского населения и армянских духовных центров в Кафе, как в генуэзский, так и в догенуэзский период ее истории, но ни в коем случае не ограничивают число последних в рамках трех.

Теперь перейдем к турецкому периоду. В 1475 году ситуация резко изменилась: объединенные татаро-турецкие войска овладели Кафой, а следом и остальными городами и населенными пунктами полуострова. После расправы со знатными вельможами Кафы турки взялись за ее простых жителей, и «некогда многолюдное население города Феодосии сделали малочисленным, ибо старцев и юнцов, мужчин и женщин придали мечу и кровь их, омывая землю как притоки рек, текла по улицам; бесчисленно девушек, и младенцев, и юных отроков пленив, отправили в Полис к Султану...» [84]. Есть сведение, что из Кафы в Константинополь было перевезено 40 тысяч пленных армян и греков [85]. И хотя, как уже было сказано, армянские духовные центры в большинстве своем сохранились и остались в распоряжении армян, само армянское население города, уже изрядно сократившееся, не было в состоянии содержать их всех. Больше всего пострадали отдаленные от населенных местностей армянские монастыри, скиты и пустыни, отличавшиеся строгим укладом общежития: после установления турецкого господства те, за незначительными исключениями, навсегда прекратили свою деятельность.

В самой Кафе численность армянских духовных центров в турецкий период колебалась от 32-х (Боплан, середина XVII в.) до 20-ти (Ла Мотре, начало XVIII в.) — 24 (армянские источники, Пейссонел, Лашков, конец XVIII в.). Последнему числу противоречит сообщение Тунманна о 32 армянских церквах Кафы в 70-х годах XVIII века. Очевидно, что он, никогда не бывавший в Крыму, сведения о существовавших в Кафе 32 армянских и 12 греческих церквах [86] взял из сообщений Боплана [87], которые к концу XVIII века, разумеется, уже не соответствовали действительности. Да и сам Тунманн пишет, что многие из церквей Кафы «теперь уже в развалинах» [88]. Следует отметить, что и Боплан, в отличие от Дортелли д’Асколи, Пейссонела и Ла Мотре, не бывал в Крыму. Указанное им число армянских церквей Кафы в значительной степени отличается от сведения автора того же периода Алоизиоса Пиду, который сообщает о существовавших в Кафе 24 армянских церквах [89]. Добросовестность Боплана и в правдивость его слов сомнений не вызывают, поэтому думается, что цифра, которую он приводит, относится к сравнительно раннему периоду, точнее к самому началу XVII века. Дело в том, что именно в этот период численность армян на полуострове и особенно в Кафе возросла за счет тысячей новых переселенцев, покидавших свое местожительство из-за погромов и разбоев, учиненных бандами движения «Джалали» [90]. Побывав в Кафе в 1605 году, армянский историк и церковный деятель Григор Даранагци писал: «[жители] внутри города из всей страны нашей были, а мы и не ведали» [91]. Стихийная миграция из западных регионов Исторической Армении была настолько значительной и имела настолько ощутимые последствия для Османской империи, что султан Ахмат в 1610 году вынужден был отдать приказ о возвращении всех в свои прежние места жительства [92]. Но даже после этого значительного по масштабам миграционного прилива, оставившего многолюдные группы новых поселенцев в Крыму и окрестных землях, армянское население Кафы не смогло восстановить и 1/10 части своей численности середины XV века. Во второй половине XVII столетия французский путешественник Жан Шарден сообщал, что большую часть 800 христианских семей Кафы составляли армянские [93]. Если даже предположить, что армянских семей было 600 и каждая из них состояла в среднем из 6-ти человек, то получим приблизительную численность тогдашнего армянского населения, насчитывавшего около 3600 человек.

Нетрудно было заметить, что, согласно источникам, приведенным в начале статьи, наибольшее количество армянских церквей в Кафе, а именно 45, приходится на середину XV века, то есть на период, когда армянская колония этого города переживала наивысший расцвет. Как уже было сказано, тогда в Кафе, по сопоставительным сведениям генуэзских и турецких источников, проживало 46 тысяч армян. В таком случае почему же сомнительными кажутся сообщения о существовавших в городе 45 армянских духовных центрах? Ведь эти 46 тысяч армян должны были иметь соответствующее количество святынь для удовлетворения своих духовных потребностей.

Исходя из приведенных цифр, можно подсчитать, что приход одного духовного центра составлял в среднем около 1000 человек. А теперь мысленно представим себе воскресные молебны или церковные праздники в Кафе в XV веке. В них принимали участие все, за исключением тех, кто в тот момент отсутствовал в городе, грудных и малолетних детей, пожилых и немощных, а также тех, кто ухаживал за последними. Предположим, что на этих сборах присутствовало 30 тысяч армян. Значит, каждая церковь в среднем должна была вместить около 650 молящихся.

Позднее, во второй половине XVII века, армянское население Кафы составляло не более 4000 человек. Согласно сведениям Алоизиоса Пиду, тогда же в Кафе было 24 армянские церкви. На каждую церковь приходилось менее 200 прихожан.

Повальное бедствие настигло армянские духовные центры Крыма, и в частности Кафы, после установления российского господства и вынужденного переселения армян полуострова в южные регионы империи. Часть культовых зданий разрушилась уже в период русско-турецкой войны [94], другие, опустев, были разобраны новыми поселенцами на стройматериал для сооружения своих домов и других построек. Автор плана Кафы 1784 года, отметив на нем более 60 христианских и мусульманских культовых зданий, в экспликации к нему указал всего 13, добавив, что «прочие церкви, мечети стены с башнями, складка рва разобраны на казармы, карантин, дома и магазины городские»11 [95]. М. Бжшкянц, один из монахов Мхитаристской конгрегации в Венеции, имевшей тесные связи с Крымом, в 20-х годах XIX века писал: «После вхождения русских в Кэфэ {...} и переселения оттуда в Россию 1200 армянских семей город основательно изменился в облике {...}, в котором даже камня на камне не осталось, чтоб не разрушился. Ибо не только далеко простирающиеся стены большой Армянской крепости близ Франк-хисара и в средине внутренней крепости были основательно разрушены, но и почти все дома, магазины и церкви при монастырях были переменены»12 [96]. В 1778 году, по данным А. В. Суворова, из Кафы в низовья Дона было выселено 5511 армян, а 200 других по разным причинам остались в Крыму и окрестных землях [97]. В 1783 году в городе было 200–250 армян [98]. Таким образом, до выселения христиан в городе проживало около 6000 армян. Им служили 24 церкви. На каждую церковь в среднем приходилось чуть больше 200 прихожан. С учетом уточнения Пейссонела о том, что шесть из этих церквей перестали действовать [99], получится, что у 6000 армян было 18 церквей. Приход каждой церкви составлял приблизительно 330 человек.



11 План с экспликацией, в технически обновленном варианте, приведен в настоящей работе (рис. 1).
12 То же самое подтверждает и другой монах из Мхитаристской конгрегации — Хр. Кушнерян. Он пишет, что после вхождения русских в Кафу много армянских церквей было разрушено и уничтожено там. Этот процесс особенно активизировался после переселения крымских армян в 1778 г. (Кушнерян Хр. История армянских переселенцев Крыма. — С. 134).



В 1786 году численность армян Феодосии составила уже около 700 человек [100], что было связано со стихийным возвращением недавно переселенных [101]. Эта цифра в течение последующих десятилетий не претерпела существенных изменений, так как реэмигранты и их потомки в основном обосновались в Карасубазаре и Старом Крыму, где в духе императорской грамоты от 28 октября 1799 года впоследствии были созданы национальные автономии соответственно для армян-католиков и армян апостольского толка. Переселение же армян из Западной и Восточной Армении в Крым, продолжавшееся в течение почти всего XIX века, в основном обошло Феодосию стороной.

Отдельной статьей указанной грамоты этим 700 армянам Феодосии возвращались старые приходские церкви Святого Саргиса со старым гостиным двором Аджам-хан, Святых Архангелов, загородный монастырь Святого Геворга, то есть Кашот, а также монастырь Святой Богородицы (Святоуспенский) с землею. Возвращалось и «селение древнее Армянское» в окружении указанных церквей, вплоть до расположенной северо-западнее бывшей цитадели Греческой слободы, «именуя селение то слободою Армянскою» [102]. Таким образом, 4 духовных центра на 700 человек с учетом средней численности прихода в 170–180 членов. Но вскоре в церкви Святого Саргиса служба временно прекратилась из-за ветхости здания [103]. Еще раньше монастырь Святой Богородицы (Святоуспенский) с землею был отобран у армян и переоборудован властями в военный госпиталь13 [104]. В юго-восточной же части Армянской крепости была сформирована специальная закрытая зона, где прибывающие в порт корабли проходили карантинный досмотр. Находящиеся там здания бывших армянских церквей Святого Иоанна Предтечи, Святого Иоанна Богослова, Святого Стефана и Святого Урпата, или Параскевы (фото 4, 5, 7, 8), «перешли в руки русских» и стали использоваться в различных целях. Причем, за исключением переданной русской общине церкви Святого Иоанна Крестителя, или Иоанна Предтечи, остальные церковные здания в определенные периоды XIX века либо использовались как торгово-складские и даже арестантские помещения, либо находились в полуразрушенном, неухоженном состоянии14 [105].



13 О. Х. Халпахчьян в Центральном военно-историческом архиве СССР обнаружил документ 1800 г., озаглавленный «Чертеж... Армянского монастыря в городе Кафе», в котором даются подробный план этой древности и направления предстоящей ее реконструкции. Он опубликовал собранные об этом сведения, но ошибочно идентифицировал монастырь Святой Богородицы с монастырем Святого Ованеса (Данные о неизвестном армянском монастыре в Кафе).
14 В начале ХХ в. памятники Карантина оказались в ведении Императорской археологической комиссии. В наиболее плачевном состоянии была церковь Святого Урпата (Пятницы, Параскевы), которая, видимо, и была восстановлена в 1910–1912 гг. благодаря А. Л. Бертье-Делагарду (фото 7)



В качестве дополнительной информации отметим, что помимо армян традиционного апостольского толка, в Феодосии в тот период проживали и малочисленные армяне-католики. По сведениям Хр. Кушнеряна, в 80-х годах XVIII века те обратились к императрице Екатерине II с просьбой предоставить им здание мечети «Мюфти Джамиси», поскольку турки и татары, сбежав из города, покинули ее. Могучее, прямоугольное в плане здание, с огромным расплюснутым куполом, носило на себе отпечаток различных культур, так как до преобразования в мечеть являлось одной из выдающихся католических церквей генуэзских времен. Оно стояло в центральной части города, недалеко от бывшей главной католической церкви Святой Агнессы, также после турецкого вторжения превращенной в мечеть. Вскоре здание последней было отдано русской общине, а Мюфти Джамиси — католикам города, без учета каких-либо национальных отличий. После некоторых перестроек 22 августа 1787 года красивая, европейского типа католическая церковь в Феодосии была освящена С. С. Богушем во имя «Успения Богородицы». Среди ее духовенства были и армяне, в числе которых О. Кара-Мурза и Хр. Кушнерян, служившие здесь во второй половине XIX века. На стенах имелись армянские эпиграфические надписи, наиранние из которых датировались 1819 годом. В 1887 году было торжественно отмечено 100-летие церкви [106].

К 40-м годам XIX века в Феодосии из армяно-апостольских духовных центров функционировали лишь две церкви (Святого Саргиса и Святых Архангелов) и один монастырь (Святого Геворга) [107]. В 1859 году к ним прибавилась еще одна армянская церковь — Святой Анны. По инициативе архиепископа Габриэла Айвазовского она была восстановлена на остатках преждебывшей одноименной армянской церкви, которая, несмотря на разрушения, продолжала оставаться местом паломничества [108]: возле церкви находилась могила Парон-Луйса — 18-летнего армянина, казненного в XVI веке за преданность христианской вере [109]. Сама же армянская община к 1864 году составляла 734 человека [110]. Значит, численность прихожан одного духовного центра в тот период доходила до 200 человек. В самом конце того же века в Феодосии было 120 армянских семей (не более 750 человек), в распоряжении которых было четыре довольно богато обставленные церкви — Святого Саргиса, Святых Архангелов, Святого Геворга, Святой Анны — и один священник [111]. Численность прихожан одной церкви в тот период составляла меньше 200 человек.

Таким образом, средняя численность прихожан армянских церквей Кафы–Феодосии в XVII–XIX веках составляла 200–250 человек. Значит, столько человек без труда могли содержать одну церковь. Эта цифра ни в какое сравнение не идет с численностью прихожан в XV веке — 1000 человек. Не случайно, что в тот период армянские церкви Кафы процветали, приобретали драгоценную утварь и рукописи. Что касается непосредственного присутствия в среднем 650 человек на религиозных праздниках в каждой из церквей, то эта цифра, учитывая малые размеры сохранившихся армянских средневековых культовых сооружений города, кажется слишком внушительной. Если даже предположить, что не дошли до наших дней существовавшие когда-то самые значительные по своим габаритам церкви, приходиться признать, что 45 церквей и монастырей с большим трудом могли удовлетворить духовные потребности 46-тысячного армянского населения Кафы. Заметим, что почти все однонефные (и не только) армянские церкви города имели гавиты (притворы), которые увеличивали вместимость храма, позволяя большему числу прихожан чувствовать себя под кровом священных сводов.

Очевиден тот факт, что количество армянских церквей города находилось в прямой зависимости от численности и материального благосостояния армянской общины. Такая зависимость естественна и наблюдается не только в Кафе и не только между армянскими церквами и армянским населением. Исключение в Кафе составляли лишь генуэзцы, которые в середине XV века имели здесь более 20 церквей [112], хотя их численность, по свидетельству источников, не превышала 2000 человек [113]. Они, используя свою политическую и финансовую мощь, всячески пытались укоренить среди местного населения католичество, и поэтому их духовные институты были не только многочисленными, но и самыми значительными по своим размерам и архитектуре.

Естественно, армянское население Кафы–Феодосии, уменьшавшееся в силу исторических обстоятельств, не было в состоянии содержать оставленное предками большое количество духовных сооружений и постепенно теряло их. Но ведь большая часть этих сооружений еще долгое время продолжала существовать, будучи неиспользуемой армянами. В таком случае почему же со временем в источниках меняется численность армянских церквей? Недоумение вызывают особенно авторы XIX века, подробно сообщающие о 3–4-х армянских святынях Феодосии и лишь мельком упоминающие бывшие армянские церковные здания в Карантине.

Думается, что все перечисленные выше авторы, говоря о количестве армянских церквей, имели в виду лишь действовавшие культовые заведения. Им и в голову не приходило включить в указываемое число основанные армянами древние святыни, переставшие служить армянской общине или вообще уже развалившиеся. Это сегодня мы, говоря «церковь», подразумеваем христианское культовое сооружение, независимо от его технического состояния и того, служит оно своему предназначению или нет. Мы оцениваем его как памятник, имеющий ту или иную архитектурную или же историческую ценность. В прошлом же такого подхода не существовало. Христианское культовое сооружение, в котором по тем или иным причинам прекращалась служба, переставало называться церковью. Оно обозначалось словами «древность», «остаток церкви», «священная память» [114]. Естественно, такой подход был общепринятым и само собой разумеющимся. И именно по этой причине на большинстве карт и схем крымских городов, а также в путевых записях, датированных концом XVIII и началом XIX века, не указывается множество как христианских, так и мусульманских культовых древностей: отсутствуют именно те, которые в момент создания вышеуказанных источников представляли собой бесхозные, пустующие здания или же полуразрушенные сооружения. В этом отношении весьма показательна вышедшая в свет в 1844 году статья архиепископа Гавриила «Остатки христианских древностей в Крыму», представляющая собой перечень древних культовых сооружений, находящихся в городе Феодосии и его окрестностях [115]. Так, среди перечисленных в этой статье 52 святынь нельзя найти ни одной в то время действовавшей. Причина проста. Автор говорит не о церквях, а о древностях. И поэтому ни одна из действовавших в то время церквей и ни один монастырь, даже из числа самых древних, не попали в список автора. Предельно относительным является и выражение «остатки христианских древностей». Дело в том, что некоторые из перечисленных в статье памятников, будучи используемые в качестве хозяйственных помещений, в то время находились в целостном и даже неплохом состоянии. Но только по той причине, что эти древности перестали служить своему истинному предназначению, они превратились у автора в «остатки». То же самое сделал и автор многократно использованной здесь статьи «Об остатках древних армянских церквей в Феодосии», вышедшей под редакцией архиепископа Габриэла Айвазовского. Три из перечисленных в ней четырех «остатков», а именно бывшие церкви Святого Иоанна Евангелиста, или же Иоанна Богослова, Святого Стефана и Святого Урпата (Пятницы, Параскевы) использовались в хозяйственных целях (см. 5, 7, 8), а четвертая — Святого Иоанна Крестителя, или Иоанна Предтечи (фото 4), — в 1857 году была обращена в русскую православную церковь во имя Иверской Божьей Матери [116]. Основанные армянами эти древние святыни, оказавшиеся в карантинном участке, для армянской общины середины XIX века уже являли собой «остатки», так как не служили удовлетворению духовных нужд своего народа. В качестве же служивших армянской общине духовных центров упоминаются церкви Святого Саргиса, Святых Архангелов, Святой Анны, монастырь Святого Геворга [117]. Значит, во второй половине XIX века в Феодосии существовало в общей сложности восемь армянских культовых зданий. Это ни в коей мере не отрицает возможности существования в городе в тот период развалин или же остатков других армянских средневековых святынь. Вспомним, что еще во втором десятилетии XIX века М. Бжшкянц упоминал более или менее сохранившиеся 15 армянских культовых древностей в Феодосии [118]. Известно также, что в 1858–1859 годах, наряду с восстановлением церкви Святого Геворга монастыря Кашот, Г. Айвазовским была построена церковь Святой Анны на развалинах одноименной средневековой святыни [119]. Остатки сооруженного Г. Айвазовским духовного центра виднелись вплоть до 30-х годов прошлого столетия [120].

Таким образом, приходим к выводу, что существующие в сведениях авторов-очевидцев «противоречия» по вопросу о численности армянских церквей Кафы, вызваны не тем, что кто-то из них отнесся недобросовестно к составлению сообщения, а тем, что каждый из них в зависимости от временного периода по-своему увидел ситуацию, застал город с тем или иным количеством действовавших армянских церквей. Различия в видении интересующей нас проблемы были вызваны постоянным изменением численности служивших армянам церквей, обусловленном исторической судьбой армянской колонии: большая часть святынь, существовавших в середине XV века, переставая действовать, постепенно разрушилась и к новейшим временам безвозвратно исчезла, другие периодически восстанавливались и возобновляли свою деятельность.

Следующий узел, который предстоит распутать, также имеет отношение к численности армянских культовых древностей и выявляется в причислении некоторых из них к греческим. Здесь переходим к рассмотрению поставленной второй проблемы, которая охватывает не только армянские церковные здания Кафы–Феодосии, в частности Карантина, но и Крыма в целом.

Итак, нередко исследователи средневекового прошлого Крыма сталкиваются со случаями, когда в непосредственной близости от существующих или существовавших армянских духовных сооружений стоят или стояли средневековые культовые здания, которые в одних картографических и письменных источниках XVIII–XIX веков под одними названиями значатся как армянские, в других — как греческие, но уже под другими названиями. Ряд авторов, основываясь на армянском начале этих древностей, в этом направлении ведет свои исследования. Другие, основываясь на их греческой атрибуции, развивают теорию об их греческом происхождении. Причем при выборе второго направления приходится признать, что в средневековых городах полуострова армянские и греческие церкви стояли вблизи друг друга, в границах одной локальной местности. Получается, что армяне и греки занимали единые участки смешанного проживания, где вперемежку стояли и одновременно действовавшие их культовые институты. А это уже противоречит средневековым градостроительным принципам, согласно которым каждая этническая группа занимала свой отдельный участок или квартал, в границах которого располагались и принадлежавшие ей духовные центры. В этих кварталах каждый из этносов формировал свой микромир, пытался максимально воссоздать ту атмосферу, которая в свое время окружала его или его предков, старался создать родную и близкую своему сердцу среду. Ведь именно в этой среде жили, развивались и воспитывались дети — носители веры, языка, традиций и обычаев данного народа. И как же в XIV–XV веках, когда религия в жизни людей играла первоочередную роль, в среду многолюдной армянской общины могли вторгнуться греки со своим вероисповеданием, в целом неприемлемым для армян? Или как греческая община допустила бы воздвижения в своей среде армянских церквей, в которых, по их мнению, искажалась христианская вера?

Уже в 1306 году автор одной из приписок, сделанных на полях греческого Синаксария, недоумевает по поводу того, что армяне, потеряв счет, праздновали Пасху не в нужный день [121]. В одном из древнейших актов Константинопольского патриарха выражается глубокое возмущение поведением Аланийского архиерея, по вине которого в Танаисе в 1356 году двух младенцев «из благочестивого от предков рода принуждены были окрестить в Армянской церкви» [122]. В некоторых случаях религиозные споры между крымскими армянами и греками прирастали в вооруженные стычки. В результате одной из них, возникшей в Бахчисарае в середине XVII века, греками была разорена армянская церковь Святой Богородицы [123]. Даже в 1801 году настоятель монастыря Сурб Хач, архимандрит Хазар, обращаясь к властям, выражает недовольство тем, что греки собираются обосноваться в Старом Крыму и возобновить деятельность преждебывшей греческой церкви [124]. Парадоксально, но те же армяне через несколько лет уже не стали возражать против обоснования болгар на старокрымских землях [125].

К сожалению, часто даже археологические исследования спорных по атрибуции христианских древностей не уясняют ситуацию. К примеру, в одной своей статье М. Крамаровский, рассматривая отмеченную на старых планах Солхат-Крыма (ныне город Старый Крым) куст христианских культовых зданий, сомневается в том, что все они принадлежали армянской общине [126]. То есть допускается мысль о том, что в среде этих довольно компактно расположенных армянских церквей могли существовать и духовные центры, принадлежавшие православным конфессиям. Причиной для сомнения послужили створка бронзового энколпиона русского типа, найденная при археологических исследованиях сохранившейся из этой группы единственной церкви [127] и, видимо, сведение А. Маркевича о возможном греческом происхождении самой церкви [128]. Впрочем, тот же А. Маркевич пишет, что в окружении церкви существовали надгробия с армянскими эпитафиями [129]. Археологи Е. Айбабина и С. Бочаров в статье «Греческие церкви средневековой Каффы» локализуют несколько греческих церквей (Святого Димитрия, Святого Георгия, Святых Феодоров Тирона и Стратилата и т. д.) юго-восточнее цитадели Кафы [130], то есть на территории Карантина, которая по армянским источникам известна как «Армянская крепость». В то же время авторы не отрицают факта существования рядом с этими церквами и армянских культовых зданий [131].

Рассмотрим наиболее яркий пример «спорной» церкви, расположенной на территории Армянской крепости (Карантин), и приведем основные доводы обеих сторон. Она на некоторых планах Кафы, составленных русскими военными топографами в конце XVIII века, обозначена как греческая церковь Святого Димитрия [132], на других — как армянская церковь Святого Стефана [133]. Интерьер ее украшен росписями, изображающими различные евангельские сюжеты, к персонажам которых приписаны греческие надписи. Это дало повод ряду авторов безоговорочно отнести церковь к греческим [134]. В то же время в нескольких шагах от нее стоит фонтан (см. 6), на котором еще до недавнего времени существовали армянские строительные надписи 1491 и 1643 годов [135], свидетельствующие о принадлежности этой локальной территории, а значит и самой церкви армянской общине. Учитывая это, Э. Корхмазян полагает, что фрески могли быть выполнены армянами по греческим образцам и надписи, существовавшие на образцах, могли быть перенесены на стены церкви [136]. Последнее мало вероятно.

Другой блок аргументаций. Греческая церковь Святого Димитрия в Кафе фигурируют в источниках генуэзского периода [137]. Да, но это лишь указывает на ее бесспорное существование в городе, но не на месторасположение в Армянской крепости. В свою очередь церковь «Сурб Степаннос» (Святого Стефана) неоднократно упоминается в армянских источниках XV столетия, написанных в Кафе. Впервые ее название встречается в 1438 году, в указанном выше послании армян Кафы к католикосу [138]. В памятной записи, приписанной к Евангелию 1456 года, неоднократно отмечается, что его получатель, господин Аветик, отдает книгу «в наследство (церкви) Святого Степаноса, что построена сыном Хачатуром священника — господином Григорисом в столице Кафа...» [139]. Автор же поэмы XVIII века, перечислявший 24 армянских церкви Кафы, характеризует церковь Святого Степанноса как «меленькую часовню» [140]. Примечательно, что она действительно является одной из тех редчайших армянских церквей Кафы, которая с запада не имеет гавита (притвора) и походит на «часовню».

Название церкви Святого Димитрия присутствует в списках греческих церквей, составленных метрополитом Игнатием и каймакамом Кафы в 1783 году [141]. Интересно, что в том же списке каймакма, в числе армянских церквей Кафы упоминаются даже две духовные центры с интересующим нас названием: Святого Сефана и Святого Панаса [142]. Последнее является краткой формой имени «Степаннос» или «Степаннас».

М. Бжшкянц, Г. Айвазовский и многие другие авторы XIX–ХХ веков относят церковь Святого Стефана и остальные церкви Карантина к армянским [143]. Архиепископ Гавриил же все здешние духовные центры (и не только) связывает с греками. Он пишет, что в расположенной в Карантине церкви Святого Димитрия, служба прекратилась после ухода греков [144]. Однако, эта церковь, не идентична с церковью, украшенной росписью. Последняя у него фигурирует под названием «Благовещение». Помимо указанной церкви Святого Димитрия, архиепископ Гавриил сообщает и о другой одноименной святыне, расположенной «в 200 саженях от Соборной, к подошве горы» [145].

В свое время, наряду с другими авторами ошибочно ориентируясь журналом «Сурб-Хач», я отнесла статью «Остатки христианских древностей в Крыму» к трудам архиепископа Габриэла Айвазовского15, и в предисловии к републикации статьи «Об остатках древних армянских церквей в Феодосии» усердно попыталась найти причины, по которым в разных работах тот придерживается отличных друг от друга атрибуций по одним и тем же культовым зданиям Кафы–Феодосии [146]. Между тем, как справедливо показал А. Непомнящий, статья 1844 года не имеет никакого отношения к Г. Айвазовскому, а написана Гавриилом, архиепископом Херсонским и Таврическим [147]. И хотя это снимает недоумения по поводу дачи Г. Айвазовским разных сведений по одним и тем же памятникам, однако же не снимает самой проблемы по разнящимся атрибуциям интересующих нас церквей.



15 Статья «Остатки христианских древностей в Крыму» переиздана в журнале «Сурб-Хач» за авторством Г. Айвазовского (см.: Сурб-Хач. — Симферополь, 1997. — № 1. — С. 34–39).

 
Forum » DIASPORA » ՀԱՅՐԵՆԻՔԻՑ ՀԵՌՈՒ. Вдали от Родины » АРМЯНСКИЕ ХРАМЫ И СООРУЖЕНИЯ ЗА ПРЕДЕЛАМИ АРМЕНИИ (Все армянские сооружения не находящиеся на территории Армен)
  • Страница 1 из 2
  • 1
  • 2
  • »
Поиск:

ПРОЙДИТЕ РЕГИСТРАЦИЮ ЧТОБА НЕ ВИДЕТЬ РЕКЛАМУСайт создан в системе uCoz