Кто этот философ, этот легендарный поэт и музыкант, чье имя носит один из кратеров планеты Меркурий? «Я простолюдин, а не князь, другого званья не хочу», - пел о себе человек, которого считали князем ашугов Закавказья и Ирана. После Наапета Кучака Саят-Нова стал первым армянским поэтом и первым ашугом, чья муза воспела не только любовь, светские радости или воинскую доблесть, но и жизнь обделенных людей, а потому он был вправе называть себя «слугой народа».

Ашугами называли поэтов-импровизаторов, исполнявших песни собственного сочинения под собственный аккомпанемент на таре, сазе, кяманче и других народных инструментах. На кяманче и камане играл один из ярчайших представителей национальной культуры, основоположник династии художников, блистательный Нагаш Овнатан, расписавший Эчмиадзинский Кафедральный собор.

Ашуг на Востоке пользовался невиданным почетом. Без ашуга не обходился ни один праздник, ни один пир, цари и правители усаживали его рядом с собой и потчевали как дорогого гостя. Из далека лет может показаться, что единственным занятием ашугов было участие в пирах и сочинение любовных песен. Нет, конечно. Многие из них остались в народной памяти как доблестные воины, отдавшие жизнь за отечество. Сам Саят-Нова участвовал в освободительных походах грузинского царя Ираклия II и неизменно находился в авангарде войска, не расставаясь с кяманчой, полученной в подарок от отца.

Арутин Саядян (или Саадян) родился около 1712 года в семье обосновавшегося в Тифлисе выходца из Алеппо. Родители будущего музыканта Карапет и Сара жили в Авлабаре - армянском районе «изнеженного, торгового, славного и великого города Тифлиса», каким его описывает историк VII столетия Мовсес Утеци. В молодости Карапет совершил паломничество в Иерусалим, что дало ему право носить почетную приставку к имени «мугдуси». Воспитывая маленького Арутина, чье имя переводится с армянского как «воскресение», Карапет-мугдуси прививал ему почитание национальных святынь и народных традиций. Он отдал Арутина учиться ткацкому ремеслу и одновременно определил в монастырь изучать грузинскую грамоту. Пройдет много лет, прежде чем Саят-Нова напишет о себе, что отныне он хочет «слагать песни на армянском языке», точнее, на тифлисском диалекте родного армянского.

Девятнадцатилетним юношей он, подобно герою романтической повести об ашуге Гарибе, отправился странствовать на семь лет. Какими дорогами прошел Арутин Саядян, какие повидал страны, остается загадкой. В Тифлис он вернулся под именем Саят-Новы, что в переводе с хинди, по мысли Ованнеса Туманяна, означает «царь песнопений», или «владыка музыки».

Слух об удивительном ашуге тут же облетел город. Судьбе было угодно сделать любимцем города поэта-странника, в котором поэтический дар сочетался с тонким музыкальным слухом и, как говорят, удивительно красивым голосом. Саят-Нова творил на армянском, грузинском, азербайджанском, персидском языках, в совершенстве владея каждым из них. Песни раннего Саят-Новы написаны на персидском языке, на котором обычно творили ашуги. Но рамки традиции не могли сковать поэта такого высокого полета, каким был Саят-Нова. В его венах бурлила армянская кровь, в его душе звучала мелодика грузинской речи, и Саят попробовал себя в армянской и грузинской поэзии, дерзнув совершить переворот в ашугской поэзии.

В те благословенные времена ашуги любили устраивать традиционные состязания в искусстве поэтической импровизации. Один из ашугов пел под собственный аккомпанемент и в песне задавал сопернику какой-нибудь философский вопрос. Соперник подхватывал тему и отвечал на вопрос через свою песню - тоже импровизированную, а завершал ее также вопросом. И так до тех пор, пока один из ашугов оказывался не в состоянии задать вопрос или ответить на него.

Однажды Ираклий II созвал музыкантов на ристалище. Услышав пение Саят-Новы, царь щедро наградил его и сделал своим придворным ашугом, покоренный слиянием страстности и целомудрия, восточной пламенности и европейского лаконизма его песен. Больше десяти лет прожил при дворе Саят-Нова, служа руководителем дворцового ансамбля, и в конце концов стал жертвой интриг вельмож, не смирившихся с тем, что простолюдин числится в любимцах у государя. Поводом к изгнанию стали слухи о том, будто муза Саят-Новы - дочь грузинского царя Теймураза, супруга влиятельного князя Деметри Орбелиани красавица Анна Батонашвили, которой поэт, как считается, посвятил большинство своих песен и стихов.

На историю любви поэта проливают свет исследования А. Асланяна, который настаивает, что музой Саят-Новы действительно была Анна, но совсем иная - дочь жившего в том же Авлабаре Зала Абашидзе. Некогда Анна дала слово хранить верность Арутину и ждать его, а взамен приняла от него обручальное кольцо. В период участия Арутина в индийском походе персидского шаха Анна отказалась от намерения стать женой поэта и вышла замуж за князя Кайхосро Цициашвили. Шах Надир самовластно возвел на трон Кахетии царевича Ираклия, что вызвало гнев грузинского царя Теймураза, посчитавшего, будто соумышленниками его сына стали царица Тамара и поэт Саят-Нова, входивший в близкое окружение персидского владыки. Поэтому Теймураз организовал убийство царицы и мятежного князя Цициашвили - мужа Анны, а сам взял ее в жены.

Изгнанный «музыкант с глазами цвета горя», как сказал о себе другой поэт, опальный Саят-Нова отправился в Алеппо, но по вызову Ираклия II вернулся во дворец, чтобы через три года из-за наветов и клеветы окончательно его покинуть. Царь запретил опальному певцу выступать публично, более того - велел постричься в монахи. Саят-Нова был наречен Степанносом, принял сан архимандрита и стал членом братии Ахпатского монастыря близ грузинской границы.

Однажды, узнав о том, что из персидского Исфагана прибыл прославленный Шаади, бросивший вызов тифлисским ашугам, Саят-Нова, как говорит предание, тайно покинул Ахпат и, переодевшись мирянином, пешком отправился в Тифлис, несмотря на сильную метель и снегопад, когда горные перевалы особенно опасны. Сердце Саята сжалось, едва вдали показались городские кварталы и дома, лепившиеся к скалам над бурной Курой.

Первым спрашивал Шаади. Ответив на тридцать вопросов, Саят-Нова стал спрашивать сам. На двадцать пять вопросов Шаади ответил, с двадцать шестого стал запинаться. По условиям состязания проигравшим считался тот, кто не ответил на три вопроса. Шаади протянул поэту свой саз, но Саят-Нова положил руку на плечо Шаади и произнес:

- Честь и гордость ашуга - его саз. Оставь его себе и знай - мы с тобою братья.

Состязание, блестяще выигранное Саят-Новой, надолго запомнилось жителям Тифлиса. Но радость победы для самого Саята была недолгой, поскольку ему следовало вернуться в монастырь и держать ответ перед настоятелем. В своих письмах армянский католикос Гукас I жаловался царю Ираклию на позорящее церковь поведение монаха Степанноса и извещал, что собирается лишить его сана. Но царь попросил оставить в покое пусть опального, но по-прежнему любимого певца.

Недолго длилась мирная жизнь в Ахпатской обители. Набеги лезгинских племен и персидских отрядов, разорявших населенные пункты и церкви, уводивших в плен население, вынудили братию Ахпатского монастыря перебраться в Тифлис. Но в 1795-ом город пал под натиском полчищ свирепого евнуха Ага-Мохаммед-хана из тюркской династии Каджаров, завладевшего персидским престолом за год до описываемых событий. Войска Ага-Мохаммеда бесчинствовали, грабили и сжигали дома, бессмысленно убивали мирных жителей.

83-летнего монаха Степанноса, успевшего отправить родных на Северный Кавказ, но не пожелавшего покинуть любимый город, персы обнаружили в армянской кафедральной церкви Сурб Геворг (Св. Георгия). Вместе с народом, нашедшим последнее убежище в храме, Саят-Нова читал свои последние молитвы. Беспомощного старца выволокли из церкви и под страхом смерти потребовали отречься от Христа, на что тот ответил стихом на персидском: «Не изменю своему Богу, не покину святой храм». Это были последние слова монаха Степанноса - Саят-Новы, человека-легенды, воспевавшего любовь и вот уже двести лет воспеваемого поэтами. И хотя при жизни Саят-Новы его стихи знали наизусть все от мала до велика, время могло бы скрыть от нас большую часть его творческого наследия. Но...

Переезжая в Кизляр, младший сын Саят-Новы Меликсет Саядян захватил с собой «Давтар» - знаменитую армянскую тетрадь отца, а спустя полвека ее привез обратно в Тифлис внук поэта Срапион Саядян. По счастливой случайности в 40-е годы ХIХ века рукописный «Песенник» Саят-Новы попал в руки армениста Г. Ахвердяна, который при поддержке видного ученого Мкртыча Эмина издал в Москве первый сборник великого поэта на армянском языке. Провидению было угодно сохранить еще один рукописный сборник поэта - грузинский. Как бесценную реликвию хранил внук царя Ираклия II тетрадь, на первой странице которой начертано: «Эта книга принадлежит внуку царя Грузии Теймуразу. Эти стихи переписал сын Саят-Новы Ованнес в память о своем отце».

Саят-Нову похоронили на месте его гибели - под северной стеной церкви Сурб Геворг. Надгробие всегда убрано любимыми красными розами поэта, которые он воспевал и в безмятежную пору юности, и в одинокие годы старости..

Армен Меружанян