Недавно появившаяся книга под заглавием: Les Massacres d' Armenie (прим. 10) содержит в себе 34 письма малоазиатских армян... Мысль об издании этих писем принадлежит живущим в Европе армянам, желающим познакомить Европу с истинным положением вещей в Малой Азии во время бедствия, постигшего их собратий. Тон большинства писем производит впечатление страдания и запуганности. Автор письма из Эгины, написанного в присутствии мудира (мэра общины), боится даже называть убийц, говорит о событиях сдержанно, кое о чем вовсе умалчивает (стр. 167—169). Мы не можем, говорится в прошении байбуртских женщин, поданном турецким следственным комиссарам, называть имена (мусульманских зачинщиков) вследствие слышимых угроз и полного отсутствия безопасности (стр. 66). Самые письма, принадлежащие столь разным по положению и и по другим признакам личностям больше чем из 20 местностей и написанные главным образом для того, чтобы поделиться горем со своими родными и знакомыми, представляют достаточные и надежные данные для восстановления событий, по крайней мере, в главных чертах. Попытаемся на основании их дать читателю понятие о ходе и характере бедствий, постигших малоазиатских армян от октября 1895 г. до февраля 1896 г.

Катастрофе во многих местностях предшествует общее тревожное состояние, хорошо изображенное в письме из Муша 22-го ноября 1895 г. (по старому стилю). «В настоящее время,— говорится в нем,— армянское население в городе и в окрестностях находится в страхе, вследствие ежедневно слышимых страшных угроз. Жизнь, имущество и честь в опасности, и общее избиение кажется неминуемым. Рынок и общественные места закрыты; сообщения с деревнями, даже находящимися в долине Муш, прерваны (стр. 84—85). Здесь и там происходят отдельные или массовые насилия и грабежи, производимые туземцами по мотивам добычи, личной мести и другим; в воздухе чувствуется, что всякая расправа над армянами останется безнаказанной».

Так, в деревню Гавав является разбойник Кашик и требует с армянина М. 15 турецких лир... Несколько дней спустя в ту же деревню является депутация беев из Палу и требует всего хлеба, собранного в этот год, угрожая в случае неповиновения привести турок и курдов и сжечь деревню (письмо из Палу, стр. 182—183). 15-го октября 1895 г. в воскресенье армянский банкир Погос получает пять ударов кинжалом от четырех турок, после чего умирает через четверть часа. Весь город приходит в волнение, везде крики, угрозы...

Предчувствуя свою неминуемую беду, жертвы бросаются к местным властям и тут-то встречают самые лживые и самые пышные уверения, чтобы армяне не беспокоились, шли домой и занимались своими делами, что они, т. е. начальство, отвечают за порядок. А между тем в это время, пока армяне под влиянием таких предательских речей успокаиваются и возвращаются к обычным занятиям, за кулисами производятся деятельные приготовления к избиению теми же уверявшими в безопасности властями, распространяются нелепые слухи между мусульманами, чтобы раздражить их против армян, раздается оружие для предстоящего нападения. Так, например, было в Эрзингиане, где вслед за уверениями властей происходит нападение на рынок, во многих местах являющийся по весьма понятным причинам местом первоначального разграбления (например, в Кесарее, стр. 227; в Урфе, стр.240—241; в Сивасе, стр. 222) и избиения армян; то же было в Харпуте (стр. 138—140), в Арапгире (стр. 164), в Гусни-Манзуре (стр. 217—218). В Палу капитан Гуссейн-бей, член административного совета в казе, в одно и то же время успокаивает обратившихся к нему армян, представителей местного сельского общества, и тайно сносится с курдами, дает им инструкции насчет предстоящего разгрома; армян же уверяет, что он переговаривался с курдами о том, чтобы они были подальше от армянских деревень; он даже, для вида арестовывает известных курдских разбойников, которых зятем потихоньку отпускает на свободу (стр. 183—185). В Трапезуйте местный вали (начальник вилайета, губернатор) Кадри-бей клянется присланным от местного армянского епископа людям, что никто не осмелится сделать вреда армянам и даже прибавляет: на вас нападут, только перейдя через мой труп. А в то же время турки закупают на базаре револьверы, полиция обезоруживает армян, муллы и власти возбуждают толпу разными баснями и слухами, местное начальство разделяет турок на группы, распределяет между ними оружие, патроны и назначает день нападения" (стр. 21—25). В Гуссейнике турецкие власти, склоняя армян выдать оружие, клянутся именем пророка, что никто их не тронет, а немного времени спустя начинается резня (стр. 132). Впрочем, тон властей меняется, раз только уверения достигли своей цели, л армяне попали в ловушку. Тогда власти начинают выговаривать армянским депутатам за преувеличение, арестовывают наиболее почтенных лиц (Эрзингиан, стр. 53— 54; Урфа, стр.246), требуют выдачи виновных (Трапезунт, стр. 24), выдачи оружия (Арапгир, стр. 142—143) — каковое обезоружение опять-таки делается ввиду приготовляющегося нападения (Арапгир, стр. 142—144), наконец, в довершение крайнего цинизма, вынуждают у жертв петицию благодарности султану (Арапгир, стр. 149). С этого начинает следственная комиссия в Муше, посланная туда после избиения, чтобы ввести реформы. Комиссия эта упрекает местные власти за то, что они не вынудили благодарственной петиции у армян, и тут же власти начинают принуждать армянских представителей подписать благодарственную телеграмму султану (Муш, стр. 88). Таким же образом в Палу за день до страшных избиений жертвы благодарят султана за восстановление порядка при содействии прибывших войск (Палу, стр. 181—185), в Мараше они в петиции, при таковых же обстоятельствах составленной, признают, что они хотели избить мусульман и что ответственность за беспорядки падает на них (Мараш, стр. 236).

Систематичность, с которой делаются приготовления к резне, поразительна. Все средства пущены в ход, предусмотрены малейшие детали. Мероприятия для истребления армян предательски облекаются в форму мер, принятых якобы для их защиты. В Урфе мутесарриф (инстанция, следующая за вали, начальник округа, санджака) говорит армянскому духовенству и представителям. «Идите, ничего не бойтесь, я пошлю в ваш квартал войско для защиты», и действительно, посылает 3000 человек регулярного войска и 1500 гамидие (иррегулярная курдская кавалерия), которые и производят нападение на армянские жилища (Урфа, стр. 249—250). В Гусни-Манзуре власти раздают мусульманскому населению, 200 ружей системы Мартини якобы для защиты христиан, из коих многие на другой день были ранены патронами из этих самых ружей (Гусни-Манзур, стр. 212; Харпут, стр. 123). Такая же раздача оружия происходит в Трапезунте, в Арапгире... (стр. 244). Рядом с этим происходит обезоружение местного армянского населения, чтобы сделать его беззащитным, предпринимаемое опять-таки под разными благовидными предлогами, например, чтобы армяне этим доказали свою покорность, как это было в Гуссейнике (стр. 132—133), в Урфе, в Трапезунте. В Трапезуйте заранее назначается день избиения. Турки с этой целью разделяются на группы, принимаются меры для распознания жертв от других национальностей, с этой целью учреждается особое шпионство, сам вали Кадри-бей, произносивший, как мы видели выше, предательские успокоения, в день резни, окруженный турецкими бандитами, дает лично указания, кого убивать, главным образом богачей. В Харпут переселяются войска, стоящие в Арапгире и, наоборот, для того, чтобы виновники злодеяний не могли быть узнаны местным населением, в Харпуте же призываются к оружию редифы под предлогом защиты местного населения; часть редифов переодевают крестьянами и посылают в деревни для грабежей, наоборот, деревенских жителей переодевают солдатами и дают инструкции насчет разгрома (стр. 123— 124). В Арапгире постановляется, чтобы каждый турок начал избиение со своих армянских друзей (стр. 144). В Эрзингиане властям удается сложными успокоениями заставить армян выйти из домов на рынок, где и начинается истребление (стр. 51). В Харпуте армяне, успокоенные словами жандармов, которые обещаются защищать их, отпирают двери домов и подвергаются затем избиению и грабежу (стр. 124). В Палу, собственник деревни Сакрат, курд Ибрагим-бей заманивает в эту деревню массу спасающихся от истребления армян, чем заслуживает репутацию покровителя христиан. Впрочем он берет с беглецов плату за свое покровительство, выманивает у них скот и имущество под видом лучшей сохранности последнего, подвергает их всякого рода оскорблениям и вымогательствам и, наконец, выдает на самое варварское истребление (стр. 205 и след.). Вместе с тем идут тщательные сношения властей с курдами, чтобы их подготовить к истреблению армян; с этой целью в Харпуте выпускаются курдские преступники из тюрем (стр. 122—123; в Палу, стр. 184—185).

II

За этими адскими махинациями, систематичность которых заставляет думать, что мы находимся на бойне, а не в человеческом обществе, следует само избиение. 3 ужасном калейдоскопе последнего быстро сменяют друг друга убийство, грабеж, поджог, изнасилование, целая гамма истязаний, сложных и тоже систематических. Послушаем очевидцев. Вот что пишет свидетель резни в Урфе. Армяне не знали, что делать, у них не было даже перочинного ножа для защиты (все оружие было отобрано властями раньше), они плакали, прятались по углам домов, молили бога сжалиться над ними. Турки разбивали двери лопатами и входили в дома, убивая и изрезывая в куски всех, кого встречали, молодых, стариков, мужчин, женщин. Нельзя ни перечесть, ни описать их бесстыдства и чудовищные вещи, которые они совершали» Они опозорили большое количество женщин и девиц на глазах их отцов и мужей, отрывали у опозоренных груди, четвертовали и убивали их, продолжительно и страшно мучая. С утонченной жестокостью они зарезывали сначала детей, а потом уже родителей, тешась тем, что истязуемые молили поскорее покончить с собою. Были звери, которые удовлетворяли свою страсть над трупами девиц, наложивших на себя руки для избежания позора. Армяне пытаются сопротивляться, но их усилия слабы против потока неприятелей, со всех сторон нападавших на них. Сопротивление это только продолжило избиение, так как мусульманам, несмотря на их количество, понадобилось много времени для истребления массы армян. Бойня прекратилась только с наступлением ночи. Солдаты еще продолжали осаду домов, но толпа, утомленная и пресыщенная истреблением, отхлынула... Сотни армянских жен и девиц были опозорены в эту ночь в мусульманских жилищах. В воскресенье утром снова послышался звук трубы, и толпа, возвратившись в армянский квартал, снова принялась за резню. В этот день кровь текла ручьями, окрашивая улицы и дома, и ниоткуда никакой помощи, никакой жалости. Матери бросались к ногам убийц, кидавшихся на их детей, сестер, братьев, мужей, отдавали убийцам все золото, которое имели, все свое имущество, прося пощадить жизнь близких; но звери топтали бедных женщин и, ходя по их телам, перерезывали их семейства.

В полдень толпа явилась перед собором, куда спаслось до 3000 армян. Через полчаса двери были разбиты, нападающие ворвались туда, но увидали, что пришлось бы им потратить много времени, если бы они захотели убивать армян поодиночке. Последние скопились в таком количестве в храме, что давили друг друга, что дети умирали от задушения. Тогда нападающим пришла страшная мысль. На дворе собора стояло до пятицесяти ящиков с керосином. Турки разливают керосин по церкви, и поджигают его, и через немного времени сгорает до 3000 несчастных. Те, которые пытаются бежать, безжалостно зарезываются толпой. Из всей массы армян спасся только один человек, раненный в нескольких местах, пролежавший три дня под трупами. Армянский архиепископ Хорен Мхитариан видит все это ужасное зрелище с крыши своего дома. Он настолько потрясен, что в отчаянии с плачем уходит в свою комнату, перерезывает себе артерии и, обмакнув перо в свою крозь, пишет письмо мутесаррифу. Вы уничтожили мой народ, говорит он; мне, его пастырю, нельзя оставаться на этом свете, я пойду за ним. Ты причина этих насилий и этих строк, написанных кровью, и, так как никто не хочет на этом свете защитить мой народ, я его поручаю богу, заступнику невинных. Архиепископ очень любим и уважаем турками за честность и ученость. Мутесарриф, прочитав это письмо, приходит в смущение, и по совету влиятельных людей сейчас же отправляет врачей к архиепископу, которым удается прибыть вовремя и спасти его. Архиепископ жив до сих пор, хотя и слаб. Число убитых доходит до 10 000 чел. Ежедневно умирает от 25 до 30 человек, тяжело раненных и изувеченных. Ничего не осталось, ни народа, ни пастыря; из восьми священников уцелел только один, протестантский викарий изрезан в куски. Остающиеся в живых находятся в крайней нужде, а палачи еще не насытились.

В Трапезуйте 26 сентября 1895г. убивали всех «и кто сдавался, и кто умолял о пощаде, и кто бежал, стариков, детей, молодых людей—все были безжалостно вырезаны, разорваны—около 300 человек в этот день, в том числе несколько женщин. Были турки, убивавшие своих соседей, собратий, друзей. Разъяренные ,они, как звери, крошили даже трупы. Печальное зрелище представляли собою армянские кварталы. Женщины, новобрачные, дети бегают по улицам растерянные, не зная куда. Одни кидаются с высоких стен, другие падают в обморок. Молодые женщины, одной рукой прижимая к груди детей, а другой держась за веревку, привязанную к окнам, спускаются на землю, ежеминутно рискуя разбиться. Старики прячутся в погребах. Ужас велик. Солдаты и разбойники сотнями входят в дома и требуют выдачи мужчин, солдаты стреляют в окна, башибузуки режут и разрывают мужчин на глазах их жен и детей» (стр. 27—28). Об избиении в Арапгире сообщаются следующие подробности. «Начали убивать, жечь. Испуганные армяне бегут из домов в поле, в горы. Но большая часть попадается на дороге в руки турок и находит себе страшную смерть. Одних кидают в огонь, других вешают головой вниз, как баранов, и сдирают кожу, третьих рубят и режут на куски топорами и серпами, четвертых поливают керосином и сжигают, на последних кладут другие жертвы, которые задыхаются от дыма. Многих зарывают живыми в землю, других обезглавливают и головы их сажают на длинные шесты. Человек по пятидесяти армян турки связывают веревками в одну группу, расстреливают их и трупы их крошат топорами и саблями. Вырывают груди у женщин, четвертуют их, кладут им порох в волоса и воспламеняют его. Беременным женщинам распарывают животы, извлекают зародыш и уничтожают его. Подобные же сцены неизменно повторяются в других местах, например, в Палу, в Сивасе, в Эрзеруме (стр. 41— 43), в Кесарее».

Как видно из этих сообщений, в разгроме принимали прямое участие войска, в Урфе 3000 регулярных и 1500 гамидие, в Арапгире 1600 регулярных и редифов, в Байбурде регулярные батальоны, посланные из Эрзингиана, в Харпуте—редифы, в Гуссейнике—полк регулярных солдат, в Сивасе—регулярные войска и жандармы, так же в Эрзруме, в Палу, в Трапезунте, в Сегреде.

Местные власти, светские, духовные, военные в некоторых местах открыто руководят побоищем или же принимают в нем прямое участие. Так, в трапезунтском избиении сам вали Кадри-бей лично дает инструкции, кого убивать и призывает к грабежу (сир. 26), в Палу в избиении участвуют каймакам, муфтий, полицейский комиссар, в Байбурде—начальник жандармов, в Урфе—Гасан-паша и начальник военного отряда, в Эрзингиане— чиновники, занимающие великие посты. И в других местах власти обнаружили свое участие именно в подготовке и подстрекательстве к резне, как, например, каймакам (начальник округа, по-турецки каза) в Ахтамаре, военный начальник и член административного совета казы Гуссейн-бей в Палу, там же полицейский комиссар, муллы в Трапезунте (стр.25), муфтий в Гусни-Манзуре (стр. 221). Войска и толпа призываются к избиению, как на войне, звуками военной трубы, так, в Харпуте, в Палу.

Об усердии убийц красноречиво свидетельствуют следующие рассказы из Харпута. Там Сулейман-бей с братом убили более 300 армян, а Хаджи Бего—около 100 человек (стр. 125—126, 129). Там же один булочник во всеуслышание говорил, что убил 97 армян и хвастался, что доведет эту цифру до ста. О результатах избиения и разгрома можно судить по следующим цифрам: в Мараше 850 убитых и более 500 раненых, более 300 арестованных, в Кесарее до 340 убитых, до 200 тяжелораненых, разграблено до 400 домов и 250 магазинов, в Сивасе было вывезено после избиения на кладбище 450 трупов, число разграбленных лавок доходит до 2000 (стр. 223—224), в Гусни-Манзуре 617 жертв. В Арапгире число убитых доходит до 3000 человек; из 3000 домов осталось только 150 полуразрушенных и разграбленных, в Биреджике убитых считается 3400 человек, в Урфе—до 10000 человек. В округе Палу число обесчещенных турками женщин и девиц можно считать между 60-ю и 70-ю процентами, не
принимая в расчет тех, которые были похищены турками и насильно сделались их женами (стр. 191).

Дыбом становятся волосы от ужасов, совершенных во время избиений в Урфе, Арапгире и других местах... В Харпуте Хаджи Бего велел разрезать одну женщину на четыре части и выставить их на столбах, в Ахтамаре некто Джевер связал двух братьев веревками, прибил их кольями к земле и таким образом умертвил (стр. 109), В Байбурде чудовища забавлялись тем, что втыкали кинжал в грудь или шею раненых и вращали им там, как буравом (стр. 1). Истязание и истребление мужчин, насилование и издевательство над женщинами—неизменно повторяющиеся инциденты армянских избиений.

III

Руководителями или же подстрекателями движения в некоторых случаях являются, как видели, представители духовенства, муллы, муфтий. Смерть христианам! Слава Магомету!—вот крики, с которыми толпа идет на армян (в Сивасе, стр. 225; в Урфе, стр. 241—242, 250). В Гусни-Манзуре нападающие кричат: «Примите магометанство, не то всех перережем» (стр. 218). В Айнтабе турки говорят: «Увидите, не оставим в живых ни одного гяура» (стр.257). В Урфе нападающие восклицают: «Если мы не уничтожим гяуров, мы никогда не получим рая», (стр. 246). В Арапгире еще до избиения глашатаи публично объявляли истребление армян, грабеж и сожжение их домов обязанностью детей Магомета (стр, 143—144). Везде, где только было избиение, турки с особенным ожесточением разрушали церковные здания и убивали духовных лиц. Отовсюду несутся вести о сожжении, разграблении и разрушении церквей и монастырей (Битлис, стр, 73, 74, 76; Ахтамар, стр. 105, 108, 110, 112, 113, 115, 116, 118; Харпут, стр. 137; Малация, стр.177; Марат, стр. 234—235). В письме из Вана насчитывается более ста двадцати разграбленных церквей и монастырей только в пределах 8 округов (District стр, 97—101). Рядом с этим идет профанация и глумление нападающих над церквами и священными предметами. В Мараше разрушается и оскверняется армянское кладбище (стр.237). Нередко армянские церкви и монастыри превращаются мусульманами в мечети (в Байбурде, стр. 62; в Битлисе, стр. 74, в Сегреде, стр. 82, Ахтамаре, стр. 106,110, в Гусни-Манзуре, стр. 221. С особенным ожесточением нападающие избивают лиц духовного звания, белое духовенство и монахов, сопровождая убийства истязаниями и глумлением (в Ване, стр. 91; в Ахтамаре, стр. 111 — 112; в Арапгире, стр. 163; в Мараше, стр. 235), сжигая жертвы живыми (Харпут, стр. 131), сдирая с живых .кожу (Ахтамар, стр. 104). В округе Гарджган настоятель монастыря Петрос был разрезан по суставам, ему отрезали язык и покончили с ним после страшных истязаний (стр. 118).

Рядом с разрушением церквей и избиением духовенства идет насильственное обращение армянского населения в магометанство, единичное и массовое (Байбурд, Харпут, Битлис, Арапгир, Гусни-Манзур, стр. 221). Оставшиеся в живых жители целыми деревнями принуждены были принять магометанство и только этой ценой могли себе сохранить жизнь, как, например, жители четырнадцати деревень в Эгине, целые деревни в Ване (стр. 91; то же в Сегреде, стр. 82; в Битлисе, стр. 74; в Ахтамаре, стр. 106). В Арапгире армянское население получает от очень высокопоставленного лица предложение принять магометанство и тем купить себе безопасность. Армяне отвечают отказом и на другой день после этого подвергаются избиению (стр. 165). Отказывающиеся изменить религию немедленно предаются смерти, нередко с истязаниями. В Харпуте шейх предлагает сорока влиятельным лицам из армян, нашедшим себе убежище в церкви, перейти в ислам, и когда те отказались, приказывает перерезать их одного за другим на пороге этой церкви (стр. 126; такие же случаи описаны на стр. 134, 138). Подобные случаи происходили в Эгине (стр.168), в Ченкуге (стр. 210)...

IV

Печальны картины городов и селений, где произошло избиение. В Эрзеруме на другой день после избиения армянское кладбище представляло страшное и раздирающее душу зрелище: виднелись сотни окровавленных, изуродованных, обезображенных до неузнаваемости трупов, наваленных одни на другие, и около них большое количество армян, пришедших с риском быть убитыми по дороге, ищущих своих родных и близких, наклоняющихся над каждым убитым и все-таки не могущих признать тех, кого искали (стр. 43). В Харпуте, в Палу проезжающие купцы из Алеппо видят по дорогам и по полям сотни женщин, совершенно обнаженных, обесчещенных, искалеченных, мертвых или находящихся в агонии; около некоторых—грудные дети, еще живые (стр. 82—83). Оставшиеся в домах после избиения трупы начинают разлагаться, нестерпимый запах заражает воздух (Палу, стр. 210). Наш город, пишут из Сиваса, теперь развалина. Рынка нет, никто не работает, у рабочих отняли даже инструменты; никто не продает, нет ничего. Все бедны, без дел, без хлеба, без денег, все с ужасом ожидают. Церкви и школы закрыты. Трудно достать какие-либо съестные припасы. Турки, которые отняли все, берут теперь 40 пиастров за то, что стоит десять. Мы в ужасном положении (стр. 226). Вследствие этих страшных несчастий (т. е. избиений и грабежей), сообщают из Малации, бедность и страшный голод дают себя знать; народ, лишенный крова и пищи, принужден нищенствовать, ходить из лавки в лавку, из дома в дом, прося сжалиться над собой даже тех, кто вчера еще были его палачами. Улицы переполнены несчастными жертвами, между коими часто видны девушки и женщины, полураздетые, и старики, которые едва движутся. Вследствие суровой, погоды много несчастных погибло от голода, и их трупы были находимы в городе и в окрестностях (стр.176— 177). Подобные же картины наблюдаются в Ахтамаре, в Арапгире, в Ване, в Битлисе, где были случаи смерти от голода (стр. 79). Отовсюду несутся вопли о голоде и полной нищете армянского населения после разгрома: из Байбурда, из Муша, из Вана, из Ахтамара (стр. 105, 119—120), из Арапгира, из Эгины, из Гусни-Манзура, из Кесарей (стр. 232). Мы не имеем ни дома, ни постели, ни хлеба,—пишут из Трапезунта (стр. 32); в Сивасе те, которым удалось избежать смерти, не имеют ничего: ни денег, ни одежды, ни даже постели (стр.225). Не могу более писать тебе, дорогой сын, говорится в письме отца к сыну, моя рука дрожит от холода, к тому же мы почти три дня ничего не ели (стр. 165). «Большое количество детей,—пишет Хачатур, католикос Ахтамарский,—осталось сиротами; везде встречали неутешных родителей, отыскивающих следы сына или пропавшей дочери» (стр. 105). «У меня убили отца,—пишет женщина из Арапгира,— деда, дядей, дядю моей матери... убили нашего друга Б. и его жену, у них осталось четверо сирот, которые плачут, зовут мать; убили А. и его жену, после них осталось пятеро детей, двое грудные, но некому их кормить грудью» (стр. 160). Понятно поэтому, что некоторые письма оканчиваются призывом о материальной помощи.

Братская помощь пострадавшим в Турции армянам.
М., 1897, с. 48—61

Телеграмма

Мутесаррифом Токата является Махмуд Назим-паша, военный комендант—Хаки-паша, начальник полиции— Якуб-эфенди, начальник жандармерии—Хусни-эфенди, глава муниципалитета—Латиф-оглу Кер Хаджи.

Тот факт, что резня продолжалась восемь часов, доказывает, что она была организована. В Токате расквартировано пятьсот солдат. По имеющимся у меня сведениям, дело не обошлось без их участия, но даже если бы эти сведения не соответствовали действительности, несомненно, что пятисот солдат было достаточно для пресечения беспорядков, если бы это входило в намерения властей.

Бюльман

АВПР, Посольство в Константинополе, д. 3183

57. Русский вице-консул в Самсуне послу в Константинополе Нелидову

Токат, 27 марта 1897 г.

Из донесения

По сведениям, которые мне удалось собрать на месте, беспорядки в Токате начались в пятницу 7-го числа после 9 часов и продолжались немного за 11 ч. утра...

В Токате всего убито 98 душ, в числе которых две женщины и одна девочка, и ранено 40 человек. «Бейте их,—говорили злодеи,—их имущество принадлежит нам». Разграблено 18 лавок, 80 лавок поломали... Разграблено было также около сотни домов в более отдаленных окраинах города и принадлежащих людям незажиточным. Из окрестных деревень погибло 33 человека в Чипреке, близ которого находится армянский монастырь, который также был разграблен. В числе убитых находятся два монастырских священника и монастырский дьякон. В Инекинджике перебито 12, а в Бизери— 8 человек. Все потерпевшие— армяне.

Это прискорбное происшествие вызвало повсюду сильное брожение в среде магометан, подстрекаемых бо-

[ стр. 154 ]

лее зажиточными из их среды и магометанским духовенством к избиению армян, и произвело большую панику в среде христианского населения окружающих местностей. В Сивасе, после токатских беспорядков, по полученным мною от прибывших из этого города лиц сведениям, лавки были в течение более двух недель закрыты, и христиане боялись показываться на рынке. По полученным мною перед выездом в Токат известиям из Синопа, такая же паника существовала и там. В Амасии, как мне сообщали в последнем городе, местные софты и муллы в четверг 13 числа пришли на рынок точить ножи, топоры, кинжалы и проч., открыто заявляя, что это делается ими с целью перебить христиан, а местные беи дали приют, говорят, кто шести, кто десяти, а кто и большему числу головорезов с целью поделиться с ними добычею...

Но следует оказать к чести многих других магометан, что они спасли множество христиан, дав им у себя приют, а одна мусульманская девочка 13 лет, прорыв отверстие в стене, построенной из нежженного кирпича, дала возможность перебраться к ней из соседнего дома 15 армянам, при помощи которых снова закрыла отверстие и тем спасла их от грозившей им участи.

Переходя к причинам, вызвавшим беспорядки, осмеливаюсь обратить просвещенное внимание Вашего высокопревосходительства на мое донесение от 15-го минувшего февраля № 41. Критский вопрос и война с Грецией вызвали взрыв фанатизма, который не в малой степени послужил к подготовлению почвы к нынешнему положению края.

К этому следует присоединить и деятельность комитетов младотурецкой партии, работающих заодно с армянскими комитетами, имеющих общие с ними интересы. Они положительно наводнили край противоправительственными журналами и памфлетами и приобрели много поборников их идей в среде полуобразованного местного зажиточного класса. К ним равно присоединилось много таких же полуобразованных членов магометанского духовенства, возбуждающих своими проповедями фанатизм черни. Многие из первых являются прямыми зачинщиками и подготовителями беспорядков и главными их виновниками...

Циммерман

АВПР, Посольство в Константинополе, д. 31Б5, л. 4—6,

Выдержка из донесения № 149

Несмотря на многократные обещания турок не преследовать армян за то лишь, что они армяне, преследо. вания эти продолжаются на всем пространстве Оттоманской империи, и Высокая Порта продолжает одобрять действия местных властей, не перестающих, под разными предлогами, притеснять мирных армян, с целью добиться от них, путем вымогательства, побольше денег, или же, как утверждают некоторые лица, с целью заставить армян выселиться и очистить место новым поселенцам.

Лишин

АВПР, Посольство в Константинополе, д. 3197, л. 279.

__________________________

* Здесь в 15 домах были обращения армян в мусульманство, в каждом доме по 1, по 2 или по 3 человека.

__________________________
61. Генеральный консул в Бейруте послу в Константинополе Зиновьеву

12 сентября 1898 г.

Донесение

С некоторого времени здесь распространяются слухи о вербовке мусульман для заселения земель, принадлежавших убитым или убежавшим от погрома армянам в Эрзерумском, Битлисском и Ванском вилайетах.

Несмотря на отрицательные уверения местных турецких властей, мне кажется, что приглашение мусульман переселиться в пограничные с Россией турецкие области действительно существует. Мера эта будто бы предписана из Константинополя.

Переселенцам обещают большие льготы: освобождение на десять лет от воинской повинности, даровой проезд, даровой земельный надел (из армянских, т. е. удобных и сравнительно хорошо обработанных земель) и денежное вспомоществование во время пути и в первые три месяца по водворению на месте, в размере 3-х пиастров для мужчин, 2-х пиастров для женщин и 1-го пиастра для детей ежедневно.

По слухам, проживающий в Бейруте влиятельный шейх Абдурахман Нахас вербует мусульман, желающих отправиться в Армению. Указывают несколько лиц, записавшихся в число переселенцев...

К. Лишин

АВПР, Посольство а Константинополе, д. 3182, л.144.

62. Русский посол в Константинополе министру иностранных дел

Выдержки из депеши № 251

2(14) октября 1899 г.

Армянское население Турции продолжает подвергаться систематическому гонению со стороны правительства, гонению, проявляющемуся преимущественно в исключительных полицейских мерах, принимаемых относительно армян.

В турецких тюрьмах томятся многочисленные армяне, заподозренные некогда в причастности к проискам революционных комитетов, несмотря на то, что против большинства из них не существует никаких сколько-нибудь убедительных улик. Подозрения в таковых же происках служат нередко и в настоящее время поводом к арестам между армянами.

Всевозможные препятствия чинятся переездам армян в пределах Оттоманской империи,

Как только из провинции или из-за границы приезжает в Константинополь армянин, его немедленно забирают в полицию и держат там, пока он не заручится удостоверением константинопольского армяно-григорианского патриарха в своей благонадежности. Даже и такое удостоверение не всегда служит гарантией против обратной высылки армян на места их жи. тельства.

Таковые же меры принимаются и в провинциях.

В Самсуне и Трапезунде арестовано было недавно до ста молодых армян, учащихся в различных константинопольских школах и которые, проведя вакационное время у своих родственников, живущих в Анатолии, намеревались вернуться в столицу...

Таковое положение дел, губя благосостояние армянского населения, отзывается не менее неблагоприятно и на интересах Турции, где армяне издавна составляют наиболее деятельный торговый элемент. Но, несмотря на это, султан упорно держится принятой им политики...

Зиновьев

АВПР, Политархив, Д. 3452, л. 76.

63. Секретарь Генерального консульства России в Эрзруме послу в Константинополе Зиновьеву

19 июля 1900 г.

Иа донесения

В дополнение к секретной телеграмме моей от 17-го сего июля имею честь довести до сведения Вашего высокопревосходительства, что сообщенное мною в ней известие об избиении армян деревни Спаганк (Spaghank) в Сасуне вполне подтвердилось, хотя власти положительно и отрицают это, и я конфиденциально получил подтверждение этого из турецкого источника...

В. Н. Шаховской

АВПР, Посольство в Константинополе, д. 3197, л. 320.

Донесение № 207

В дополнение к донесению моему от 19-го июля сего года за № 183 по поводу избиения армян в селении Спаганк Сасунского округа имею честь довести до сведения Вашего высокопревосходительства, что на этих днях приехала сюда и уже выехала дальше о Битлис специальная комиссия...

Но, по полученным мной конфиденциальным сведениям, из Константинополя же секретно отправлено какое-то высокопоставленное лицо, которое тоже должно проехать в Сасун. Это лицо на днях будет в Эрзеруме, но мне еще не удалось узнать его имени и положения.

Что же касается вышеупомянутой комиссии, то нельзя ожидать каких-либо результатов от ее расследований, так как избиение в Спаганке, как это теперь выяснилось, произошло по непосредственному приказу из дворца непосредственно ферику Али-паше, коменданту Битлиса, который сам сказал: «Не я сделал это избиение, приказ сделал его».

Битлисские власти стараются теперь замять это дело и для этого насильно заставляли армянского мураххаса в Битлисе подписать мозбашу, которая гласит, что все слухи об избиении в Сасуне ложны или преувеличены и что только несколько разбойников убито в Спаганке. Армянский мураххас отказался подписать означенную мозбашу, и, так как подвергался угрозам со стороны местных властей, был вынужден уехать из Битлиса в Эрзерум, чтобы избежать преследований властей.

События в Спаганке, равно как и всяческие притеснения, которым подвергаются живущие в горах армяне, все более и более подтверждают составившееся мнение, что турецкое правительство хочет во чтобы то ни стало заставить горных армян Сасуна, в частности, покинуть свои места оседлости в горах и переселиться в долину Муша, вообще же заставить армян эмигрировать из Малой Азии и заселить покинутые армянами места курдами; оно надеется достигнуть этого, терроризуя армянское население и подвергая его всяческим притеснениям. Хронически повторяющиеся за последние годы в районе армянской оседлости местные избиения, на которые обращалось мало внимания, ясно доказывают, что турки только ищут малейшего благовидного предлога, чтобы наброситься на армян какой-либо местности, и таким предлогом обыкновенно является донос о нахождении федаев в какой-либо деревне.

Шаховской

АВПР, Посольство в Константинополе, д. 3197, л. 318.

65. Из донесения русского консула в Трапезунде послу в Константинополе Зиновьеву

4 ноября 1900 г.

Меры по взысканию недоимок отличаются особенной строгостью в пределах Эрзерумского вилайета. При полном отсутствии всяких промыслов и заработков внутри страны, разоренные и лишенные последнего куска хлеба, армянские семьи устремились для спасения от голодной смерти в Трапезунд и в окрестные селения. Особенно возмутительным представляется тот факт, что конфискации подвергается имущество не только семейств армян, убитых в 1895—1896 годах, но также и тех, отцы и сыновья коих находятся в России и не могут вернуться на родину вследствие разосланного в прошлом году всем валиям строжайшего предписания о безусловном недопущении обратного возвращения из наших пределов турецких армян без различия сословий и состояния.

Поддержка 100 семейств этой категории, прибывших в Трапезунд преимущественно из Байбуртсксго округа Эрзерумского вилайета, особенно пострадавшего в 1895 году, еще более увеличила крайне стесненное материальное положение здешней армянской общины, насчитывающей ныне в числе своих членов весьма незначительное число состоятельных людей...

АВПР, Посольство о Константинополе, д. 3197, п. 323.