От Гюмри до Ани по прямой всего каких-то 15-20 километров. Но для того чтобы добраться до древней столицы царей Багратуни, придется ехать целый день. Путь из Восточной Армении в Западную по известным причинам пролегает через Джавахк. Если б не было на границе таможни и погранзастав, автомобилисту все равно было бы очень легко заметить рубежи родины. “Грузия начинается там, где заканчивается асфальт”, — шутит водитель нашего микроавтобуса. А вот по ту сторону грузино-турецкой границы состояние магистрали безупречное. Ардаган — одна из самых отсталых провинций Турции, но даже в февральские морозы снег с дороги здесь убирается ежедневно. Особое внимание властей к межгосударственной трассе объясняется стратегическим значением области. Именно через Ардаган пролегает нефтепровод Баку — Джейхан. По дороге в областной центр убедился — вовсе не преувеличивают те, кто говорит, что приграничные районы Западной Армении напоминают безлюдную пустыню. Плотность население здесь самая низкая в стране. Одно селение от другого отделяет порой сотня километров. Воинских частей здесь, наверное, столько же, сколько населенных пунктов. Дома курдских селений поражают своей нищетой. Но еще больше поражает то, что едва ли не над каждой землянкой, используемой курдами в качестве жилья, установлены две, а то и три сателлитные антенны. По количеству антенн турецкие спецслужбы могут определять меру симпатий конкретной семьи к действующим за рубежом курдским организациям. Одна антенна — значит, жильцы смотрят стокгольмский курдский телеканал. Две антенны — значит, ловят еще и Брюссель. Если на крыше землянки нет ни одной “тарелки”, то обитателей дома можно считать лояльными по отношению к турецким властям. Эмиссаров Курдской рабочей партии сюда на ночлег не пустят.
Особых достопримечательностей в Ардагане нет, потому армянские туристические группы здесь обычно надолго не задерживаются. До Карса доезжаем уже затемно. Пока регистрируемся в гостинице, замечаю в окне знакомый силуэт. Ну да, конечно, это он. Памятник Гейдару Алиеву. Уже наутро обнаружил неподалеку от гостиницы еще и азербайджанский флаг. Дом, над которым он развевался, оказался консульством соседней страны. Чрезмерный интерес азербайджанцев к Карсу имеет весьма конкретное объяснение. Ведь этот город славится в Турции как “бастион армянофилов”. Мэра Карса курда Наифа Алибейоглу в Баку именуют “предводителем армянского лобби”. А все из-за того, что в 2001-м году он инициировал сбор подписей с требованием открытия армяно-турецкой границы и установления торговых и дипломатических отношений с Ереваном. Под петицией подписались аж 30 тысяч жителей Карса. И эти десятки килограммов бумаг с подписями до сих пор воспринимаются многими как бомба замедленного действия. Ведь всем известно, что очень многие из нынешних жителей провинции имеют армянское происхождение. По официальным данным, после геноцида в Карсе осталось около 400 армянских семей, члены которых не скрывали свою национальность. И лишь в конце 40-х они перестали называть себя армянами. Потомки этих людей по сей день живут в Карсе и догадываются о своем происхождении. Тяготение карсцев к Армении настораживает многих и в Анкаре, и в Баку.
Любезный администратор гостиницы предлагает отложить экскурсию по городу на утро. “После трудной дороги лучше отдохнуть, попарившись в турецкой бане”, — говорит он. Ну разве можно удержаться от такого соблазна? Через 15 минут мы уже у входа в баню со звучным названием “Красный полумесяц”. Нам представляют Ахмеда, рекомендуя как “лучшего в городе кисачи”. Кисачи, дословно “терщик”, — человек в турецкой бане незаменимый. Турецкий массаж в исполнении Ахмеда напоминал садо-мазохистскую сцену. Я был уверен, что хруст моих костей слышен аж в предбаннике. Ахмед оказался словоохотливым молодым человеком. (Дай Бог здоровья нашему переводчику.) И вот новый сюрприз. “А ведь я, можно сказать, тоже армянин”, — сказал неожиданно кисачи. “В каком смысле?” — спрашиваю. “Почти что в прямом”, — пояснил Ахмед и поведал историю своего деда Григора, который в 1918-м предпочел бегству принятие ислама. “И много тут таких, как ты?” — спрашиваю. “Немало. Вот Осман бей, владелец этой бани, тоже армянские корни имеет”, — ответил кисачи, кивнув в сторону стойки с полотенцами. Над стойкой висели два портрета: один — владельца заведения Османа, другой — основателя Турецкой Республики Мустафы Кемаля. Осман, несмотря на свое имя, вызвал во мне гораздо больше симпатий, чем персона, изображенная по соседству...
Наутро первым делом идем искать дом великого уроженца Карса Егише Чаренца. Бредем по центру города мимо красивых двухэтажных старых зданий из черного туфа, очень напоминающих старый Гюмри. Архитектура чисто армянская. Нет никаких сомнений насчет того, кому принадлежали эти дома до 1921-го года. Дом Чаренца сохранился гораздо хуже. От скромной хибарки остались лишь стены. Крыши как таковой уже нет. В свое время Министерство культуры Армении обратилось к правительству Турции с просьбой позволить восстановить дом Чаренца и создать в нем что-то вроде небольшого музея. Ответ оказался отрицательным. От дома Чаренца до церкви Аракелоц рукой подать. Но лишь вплотную приблизившись к храму, замечаешь, что на его куполе установлен полумесяц. Оказывается, христианская церковь преобразована в суннитскую мечеть. Несмотря на свою религиозную терпимость, после этого у меня не осталось никакого желания войти туда. Не возникло желания и осмотреть другую местную достопримечательность — железнодорожный вагон, в котором был заключен унизительный для Армении Карсский договор, признавший суверенитет Турции над исконно армянскими землями — Карсской областью и Сурмалинским уездом.
Для экскурсии по карсской крепости времени уже не осталось. “Если хотите засветло завершить осмотр Ани, пора собираться”, — торопит нас водитель. В путь. Шофер микроавтобуса заранее предупредил, что на дороге есть участок, до которого доходят сигналы армянских операторов мобильной связи. Туристы из Еревана там обычно делают привал, чтоб удивить родных неожиданным звонком. “Алло, алло, это я. Звоню тебе из Западной Армении. Через 20 минут буду в Ани...” Туристы стремятся перекричать друг друга. С другого конца у всех обычно слышится одно и то же: “Если б ты знал, как я тебе завидую...” Свернув от основной магистрали в сторону развалин древнего города, замечаем, что все дома ближайшего курдского селения построены из розового туфа. Строить дом из тесаного камня — роскошь для небогатых курдских семей. Нетрудно догадаться, что за стройматериал никто не платил — в дело шли камни разрушенных армянских церквей. Тысячелетними хачкарами тут мостят улицы. На подступах к Ани еще один неприятный сюрприз. Наш гид привлекает внимание к сооруженному у трассы обелиску из белого мрамора. Оказывается, этот мемориал установлен в память о турках, будто бы убитых армянами в годы Первой мировой войны. Якобы на этом самом месте в 1915-м армяне учинили массовую резню турок. Идеологи турецкой пропаганды вовсе не случайно придумали, что армяне вырезали турок именно здесь. Ведь по дороге, ведущей к развалинам Ани, ежегодно проезжают тысячи иностранных туристов и мраморный мемориал в этом смысле — отличный пиар-инструмент.

Ани в действительности оказался гораздо более впечатляющим, чем на фотографиях. В конце десятого века цветущий город был одним из крупнейших мегаполисов своего времени. Сегодня от него остались лишь развалины 14 зданий. Но и их достаточно для того, чтоб сформировать реальное представление о величии и красоте древней столицы. Первая мысль, посетившая меня в Ани, — какое я имею право не гордиться тем, что я армянин, если мои предки создали это чудо? Черт возьми, ну разве не смешно, когда мы бьем себя в грудь, разглагольствуя о том, что наполеоновский маршал Мюрат, дескать, был родом из Карабаха, мать Суворова была армянкой, а настоящая фамилия певицы Шер — Саркисян? Ведь для того чтоб заставить уважать твою нацию, легче просто сказать “я армянин, соотечественник тех, кто создал Ани”...
Мне как-то довелось брать интервью у министра культуры Турции Атиллы Коча. Вот что он сказал об Ани: “...Этот город является сокровищницей анатолийской культуры. Ани — город разных цивилизаций. Там есть чудесные христианские храмы и много мусульманских святынь. Мы разработали пятилетнюю программу восстановления Ани, реализация которой позволит превратить город в один из крупнейших в Турции туристических центров...” Брожу между развалин армянских храмов и вспоминаю слова турецкого министра. Интересно, о какой такой “анатолийской культуре” говорил Атилла Коч? Кто создал эту культуру? Анатолийцы? Разве есть такая нация? А что он имел в виду, говоря о мусульманских святынях? Может быть, вот это здание, построенное армянским царем для таможни и после сельджукского нашествия преобразованное захватчиками в мечеть? Ну, допустим. А где остальные? У крепостных стен города установлен щит с картой развалин Ани. На нем указаны все сохранившиеся памятники. И ни одного упоминания об их армянской принадлежности.
Обещание министра заняться восстановлением Ани уже выполняется. Только вот вместо слова “восстановление” я бы все-таки использовал определение “обезображивание”. Иначе не назовешь то, что сделали с дворцом Парона. Армянские археологи были возмущены, увидев то, что было надстроено на сохранившемся фундаменте дворца. На месте величественных и изящных княжеских палат возведена обыкновенная каменная коробка, не имеющая ничего общего с оригиналом. Лучше уж не трогали развалины вовсе. Но то, что обещанное “восстановление” начато именно со светского строения, а не с церквей, наводит на определенные догадки. Ну конечно, ведь восстановительные работы — блестящий предлог для того, чтоб внести в облик древнего города необходимые кое-кому коррективы. В программе восстановительных работ первыми значатся царский дворец, суннитская мечеть, караван-сарай и крепостная стена. То есть все те сооружения, которые не являются армянскими церквами. Причины такой выборочности, думается, всем понятны. Впрочем, какие у меня могут быть претензии к турецким правителям, если наши же армянские власти санкционируют действия, чреватые разрушением чудом сохранившихся шедевров Ани? Древний город расположен над крутой пропастью. По другую ее сторону — Республика Армения. Так вот, на противоположной стороне границы в каких-нибудь 200-300 метрах от развалин Ани сейчас действует каменоломня. Каждый промышленный взрыв, осуществляемый с целью добычи красного анийского туфа, приводит к резонансу почвы на другой стороне Аракса. В свое время именно землетрясение разрушило Ани. Сейчас искусственные “землетрясения” происходят здесь в день по несколько раз. И не будет ничего удивительного, если после очередного взрыва рухнет купол церкви Оненца или развалятся своды кафедрального собора.
Четыре часа для осмотра развалин Ани — это, конечно, слишком мало. Но нас уже ждут в Ване. Потому спешим разместиться в автобусе. Но до Вана должна быть еще одна очень важная остановка. Водитель Норик обещает устроить нам привал в том самом месте, откуда Арарат виден лучше всего. Вот она, библейская года, с которой спустился прародитель Ной. Малый Арарат не виден — Большой его закрывает. Правы те, кто говорит, что с западной стороны гора, ставшая символом Армении, выглядит не так величественно и красиво, как из Еревана. Только вот не перестает мучить вопрос — почему я, внук уроженцев Западной Армении, должен каждое утро смотреть на Арарат с восточной, а не с западной стороны?..
С курдом Мустафой меня познакомили уже в Ване. Но хочу забежать вперед и рассказать о нем, пока речь идет об Арарате. Мустафа бей — племянник местного курдского шейха. Но одним “титулом” семью не прокормишь. Потому он промышляет организацией тайных восхождений на Арарат. Почему тайных? Да потому, что турецкие власти запрещают иностранцам подходить близко к горе. Мол, это небезопасно в силу активности курдских ополченцев. В комплекс оказываемых Мустафой услуг входит оснащение, питание и эскорт на ослах по горным тропам до уровня четырех с половиной тысяч метров. Если клиент решает идти дальше, то ответственности за него люди Мустафы уже не несут. Владелец нелегального турагентства немного говорит по-армянски. Еще бы. Ведь 70 процентов его клиентов — армяне. В основном, конечно, это граждане стран Европы и Америки, но и из Армении в последнее время немало желающих организовать паломничество на Арарат. Вот только интересно, что с этнических армян Мустафа сдирает в два раза больше, чем с представителей любой другой национальности. Независимо от гражданства. Объяснение дает весьма сомнительное: мол, если узнают, что повел в гору армянина, в тюрьму упекут. Лишних 700 долларов у меня не оказалось. Да и за уровень собственной спортивной подготовки ручаться не стал бы. Так что восхождение отложено до следующего удобного случая. Успокоив себя тем, что все равно с нашей стороны Арарат красивее, вновь пускаемся в путь. Игдир проезжаем без остановки, да к тому же на приличной скорости. Машины с армянскими номерами здесь не жалуют. Дело в том, что большинство населения тут составляют азербайджанцы. С виду разницы между анатолийскими и азербайджанскими турками — никакой. Разве что здешние турки, здороваясь, говорят по-восточному “салам”, а не “мераба”, как это делают в остальной Турции. Ну и еще армян здешние ненавидят больше, чем остальные турки. Кстати, жителей Карса игдирцы “обзывают” армянами за их тяготение к Армении.
И вот наконец горизонт становится подозрительно ровным. Это значит, что еще пара километров и мы увидим озеро Ван. Вот и оно. Окрестности Вана — колыбель армянской цивилизации. Здесь жили персонажи эпоса “Давид Сасунский”, здесь действовала резиденция армянских католикосов, здесь в 1915-м Арамом Манукяном была провозглашена армянская республика. Уже почти сто лет как в этих краях целенаправленно стираются следы армянской цивилизации. Но армянский дух тут все равно присутствует. Озеро Ван немного напоминает Севан. Но здесь еще живописнее. Жаль нету времени заехать в находящийся на берегу озера кошачий питомник, где размножают знаменитых ванских кошек. Это поистине уникальные существа. Отличаются они не только тем, что глаза у них непременно разных цветов. (Обычно один зеленый, другой — голубой.) Уникальным является еще и то, что только ванские кошки не боятся воды и самостоятельно охотятся за рыбой, ныряя в озеро. Ну и третья особенность здешних кисок — это то, что они погибают, если их перевозят в другое место. Вывезти контрабандой ванскую кошку не так уж и трудно. Но смысла никакого. Все равно выживет не больше месяца. Кстати, в самом центре Вана установлен большой памятник ванской кошке. Но на мой взгляд, ереванская киска, стоящая у Каскада, все же красивее.
Ван раза в три больше Карса. А значит, и портретов Ататюрка здесь в три раза больше. Суровый лик “отца всех турок” сопровождает туристов везде. Никак не мог привыкнуть к тому, что портрет вождя висит тут даже у входа в туалет. В советские годы мы Ленина в сортирах все же не вывешивали. Любопытно, что в кафе, куда мы зашли попить чаю, портрета Ататюрка не было. Старый чайханщик, узнав, что мы армяне, предлагает нам купить открытки с изображением ахтамарской церкви. Когда чайхана опустела и мы остались наедине с работником заведения, он подсел к нам. Переводчик не успел передать мне сказанное им, но кое-что из его слов я понял. Геворг Чауш. Это имя переводить не было надобности. “Что он сказал про Геворга Чауша?” — спрашиваю у переводчика. Ответ меня ошеломил. Оказывается, чайханщик знает про нашего национального героя. Дед ему рассказывал, что Чауш был храбрым и честным воином. “Если бы вы, армяне, все были бы такими смелыми, как он, эта земля и сегодня была бы вашей”, — заявил вдруг чайханщик. “Старик, признайся, ты ведь тоже армянин”, — говорю ему я. “Нет, я курд, — гордо ответил он. — Но вашего Геворга Чауша уважаю. Он хотел, чтоб наши народы жили в мире. И мой дед тоже этого хотел. Они были знакомы. Нехорошо, что между курдами и армянами все так получилось. Нас использовали...”
Полночи ворочался, вспоминая и анализируя эти слова старого чайханщика. Но утром проснулся вовремя. Пора на Ахтамар. От Вана до пристани около часа езды. Катера до острова отправляются отсюда с неопределенной регулярностью. Когда будет следующий рейс — неизвестно. Единственный способ убить время — поесть в соседней харчевне тарех. Так называется рыба, живущая только в Ване. Заведение именуется “Ахтамар”. Да, именно “Ахтамар”, а не “Агдамар”, как говорят турки и курды. Это сразу навело нас на определенные мысли. Наш гид подтвердил мою догадку: “Да, владелец закусочной действительно имеет армянские корни. Только лучше не спрашивай у него о его происхождении. Ибрагим не любит рассказывать о своем отце”. Даже интерьер ресторанчика выдает этническое происхождение владельца. На стене изображена девушка с пылающей чашей в руке. Картина один к одному срисована с пачки ереванских сигарет “Ахтамар”. Только вот бюст у здешней Тамары явно больше, чем у оригинала. При более внимательном изучении среди элементов интерьера заметны и многочисленные кресты. Это тоже явно неспроста. Есть крест и на макете ахтамарского храма, установленном прямо в центре зала закусочной. Этот факт можно воспринять уже как откровенный вызов. Ведь турецкие власти запретили установку креста на церкви. “Макет мне подарил один мой ереванский друг. Ну ведь не мог же я выдернуть крест из купола. Тем более что с крестом гораздо красивее”, — говорит Ибрагим Алкан.
— А как ты относишься к тому, что на самой церкви крест так и не поставили?
— Не пытайся втянуть меня в разговор о политике, — отвечает Ибрагим. — У меня есть на этот счет свое мнение, но я не хочу о нем говорить. Я занимаюсь бизнесом. Если церковь станет действующей, сюда будут приезжать больше армян, и значит, мой бизнес будет более прибыльным. Для меня это главное...
Ибрагим явно чего-то не договаривает.
Катер стремительно режет волны, неся нас на остров. Величественная, но при этом изящная церковь Сурб Хач после реставрации выглядит как только что отстроенная. И лишь приблизившись, ловлю себя на мысли — нет, современные архитекторы так строить не умеют. Зодчий Манвел приступил к возведению храма по приказу царя Гагика Арцруни в 915-м году, то есть почти 11 веков назад. Честолюбивый васпураканский монарх, побывав в Эчмиадзине, был поражен красотой кафедрального собора. Он приказал придворному архитектору создать храм, который превзошел бы по красоте собор, заложенный Григорием Просветителем. (Соперничество между ахтамарским и эчмиадзинским католикосатами порой обретало форму своеобразного состязания.) Можно, конечно, спорить, какой из двух храмов имеет больше художественных достоинств. Но бесспорно одно: Манвел создал шедевр, занявший достойное место в истории мировой архитектуры.
Осмотрев знакомые по фотографиям бесподобные барельефы фасада, кстати говоря, весьма умело отреставрированные турецкими мастерами, заходим в помещение храма. Судя по всему, незадолго до нас здесь уже были армяне, так как в одной из келий обнаруживаем огарки свечей. Турецкие правители не санкционировали освящение Сурб Хача как церкви. Но тысячи армянских паломников вопреки этому приходят сюда молиться, доказывая, что Сурб Хач именно храм Божий, а не музей неизвестной “анатолийской цивилизации”. Ахтамарской церкви повезло. Повезло потому, что она уцелела, избежав участи тысяч армянских храмов, от которых не осталось и следа. Неподалеку от Сурб Хача когда-то был монастырь Норекаванк. Сейчас на его месте пустырь. Статистика ошеломляет. В 1914-м году на территории Османской империи насчитывалось более двух с половиной тысяч действующих армянских церквей. В период с 1915-го по 1921-й около 1600 церквей было уничтожено. Еще 500 армянских храмов было стерто с лица земли уже в последующие годы. Большинство армянских исторических памятников, сохранившихся по сей день, представляют собой развалины. На этом фоне просто безнравственно звучат заявления о том, что восстановление ахтамарской церкви является подтверждением безмерной заботы турецкого правительства о христианских памятниках. Лучше всех оценку этим абсурдным заявлениям дал обозреватель издаваемой в Стамбуле газеты “Теркиш дейли ньюз” Ченгиз Джандар. “Наш министр снял крест и колокола с церкви “Сурб Хач” на Ахтамаре и переименовал ее в Агдамар. Эти действия могут показать всему миру нашу культурную и религиозную нетерпимость. То, что было сделано, является культурным геноцидом”, — писал в своей статье турецкий журналист. И с ним невозможно не согласиться.
“Катер отходит. Срочно спускайтесь к пристани”, — командует не известный нам служитель “музея Агдамар”. Ничего не поделаешь, приходится прощаться с живописным островом, столетиями служившим резиденцией армянских католикосов. Наше паломничество можно считать завершенным. В ознаменование этого прямо на борту катера откупоривается бутылка “Ахтамара”, а пока коньяк 15-летней выдержки разливается по пластиковым стаканчикам, вынужденный сохранять трезвость водитель Норик машет армянским флагом, стоя на носу корабля. У некоторых из членов нашей группы наворачиваются слезы. Наверное, так бывает со многими, кому приходится прощаться с родиной. Родиной, которую у нас отобрали.

Артем ЕРКАНЯН
Ардаган — Карс — Ван — Ахтамар

http://www.nv.am

27.01.2009

Фритьоф Нансен (Fridtjof Nansen) — легендарный полярный исследователь и общественный деятель.

Организатор и участник первого перехода через льды Гренландии, руководитель знаменитой экспедиции на корабле "Фрам", которая попыталась достичь Северного полюса вместе с дрейфующими льдами. После благополучного возвращения, Нансен занялся обработкой результатов экспедиции и написал несколько работ, включая "Первое пересечение Гренландии" и "Крайний Север".

Нансен занимался также общественной деятельностью. В 1920–1922гг. занимал должность верховного комиссара Лиги наций по делам репатриации военнопленных из России. В 1921 по поручению Международного Красного креста создал комитет «Помощь Нансена» для спасения голодающих Поволжья. В следующем году стал верховным комиссаром по делам беженцев и учредил Нансеновское паспортное бюро. В 1922 был удостоен Нобелевской премии мира, а в 1938 Нобелевской премии мира было удостоено Нансеновское международное агентство по делам беженцев в Женеве, основанное в 1931. В 1925 году Лига наций поручила Нансену изучить вопрос о возможности устройства армян, бежавших из Турции в результате геноцида армян. Благодаря его усилиям удалось устроить в Советской Армении и Сирии несколько тысяч армянских беженцев.

АРМЕНИЯ И БЛИЖНИЙ ВОСТОК

Перевод Маргариты Сергеевой
Издано в Москве в 1994 году Акопом Алимяном

“The betrayal of a nation” Fridtjof Nansen
“ He может армянин быть другом нам после того, что мы с ними сделали”.
министр внутренних дел Турции Талаат-паша, октябрь 1915 г.
из воспоминаний посла США в Турции Моргентау, стр. 339.

“И я не осуждаю турков за то, что они делают с армянами. Я думаю, что это полносью оправдано. Слабая нация должна умереть”
Хьюман (эмиссар кайзера Германии в Турции)
из воспоминаний посла Моргентау, стр. 375

“Мир всегда будет считать Германию отвественной; вина за эти преступления будет вашим наследством навсегда”
посол Моргентау — послу Германии в Турции Вангенхейму
из воспоминаний посла Моргентау. стр. 381.

“Действия английского правительства неизбежно привели к ужасным резням 1895-1897 г.г., 1909 г. и хуже всего к геноциду 1915 г.
.... ужасы, за которые история всегда будет считать нас виновными”
премьер-министр Англии Ллойд Джордж
Воспоминания о Мирной Конференции — 811 (над. 1935)

Вы, проклятое, прогнившее правительство”
Фритьоф Нансен — лорду Роберту Сесил зам. министра инностранных дел Англии

“Ну что же, все правительства такие”
лорд Роберт Сесил

Страдание. Да, через страдание очищается человечество — по крайней мере та его часть, которая сильна и может выстоять. Но есть ли в каком-нибудь уголке мира хоть один народ, который страдал бы так же, как этот народ, покинутый и преданный всеми, в том числе и теми, кто во имя святой справедливости давал ему клятвенные обещания помочь?

__________________________

АРМЕНИЯ В XIX ВЕКЕ

Дух армянского народа невозможно сломить никакими бедствиями и гонениями. Мечта о свободе вспыхивала в нем с новой силой каждый раз, как только он чувствовал хотя бы проблеск надежды на освобождение извне. Со временем армяне стали связывать ее с помощью христианской России. Однако в предшествующем XIX веку столетии обращение народа Армении к русскому царю не принесло ничего, кроме разочарования. Даже военные действия Петра Великого против Персии обернулись для Армении новыми бедами: волнения армян в Персии, которые они подняли в надежде на поддержку России, были потоплены в крови.

В начале прошлого века Россия усилила свою активность. Мобилизовав народ, армянский епископ Нерсес Аштаракеци привел его в долину Аракса, где создал несколько добровольческих дружин, снабдил их пшеницей и всем необходимым для военных действий. С крестом в одной руке и мечом в другой, верхом на коне, епископ Нерсес сам предводительствовал отрядам. Объединенная армяно-грузинская армия под командованием армянского военачальника Мадатова одержала победу над персами. В 1827 г. казавшаяся неприступной Эриванская крепость была взята русской армией. В 1827 г. персы были вынуждены заключить мир, и армянские территории к северу от Аракса отошли к России.

Но недолгой была радость армян от присоединения к христианскому государству. Как часто случается после того, как победа одержана, русское правительство не выполнило своих обещаний о предоставлении Армении автономии. На новых границах империи армянское национально-освободительное движение не нашло поддержки у России. “Своенравная” позиция “еретической” армянского духовенства раздражала русскую православную церковь. Вскоре Россия перешла к политике давления, цель которой заключалась в полной русификации Армении. Согласно манифесту 1836 года, были закрыты начальные школы, запрещено обучение на армянском языке и его использование в учреждениях, введена обязательная воинская повинность для армян, которую они должны были отбывать в русских частях. Русскому влиянию все больше и больше подвергалось и церковное управление. Нерсес Аштаракеци, этот боец свободы, ставший католикосом всех армян (1843-1857 гг.), до самого дня своей смерти неоднократно жаловался на вмешательство и нарушения обещаний. Несмотря на это, дела шли все хуже и хуже.

Правда, Россия защищала армян от разбойных нападений мусульман — персидских и татарских ханов, утверждала мир, порядок, справедливость и равные права граждан перед законом. Это дало возможность вновь заняться мирным трудом и достичь материального процветания. Однако прежние правители не вмешивались в дела церкви, религиозной жизни народа и интеллегенции, в которых они ничего не понимали. Теперь же русские законы стесняли независимость духовного мира армян — то, к чему те были наиболее чувствительны. В результате, несмотря на все преимущества жизни под защитой христианского государства, новые чиновники вызывали в народе ненависть.

Тем не менее, положение вещей в Турецкой Армении было в то время гораздо хуже. По мере того, как Греция, Черногория, Сербия и другие страны освобождались из-под ненавистного ига слабевшей Османской империи, росла надежда на освобождение и у армян, самой изолированной и угнетаемой части населения. Но одновременно эти события усиливали и ненависть турков по отношению к христианам. Не было предела невиданному угнетению и жестокости, поборам и грабежам, которым армяне подвергались со стороны турецких тиранов, скверных чиновников, а также курдских военачальников и бандитских групп, подстрекаемых турками.

С усилением дипломатических связей с Европой, особенно через консульства и миссии, Османской империи становилось невозможно держать втайне от остального мира события, происходящие в горах и на равнинах Армении. В Европе стали раздаваться голоса против турок, призывающие подать руку помощи братьям-христианам. В Великобритании (1876 г.) Гладстон опубликовал свой знаменитый протест против злодеяний турок, кипевший справедливым гневом. Россия была более чем готова вмешаться и освободить христианский мир из лап турок. Однако другие государства вовсе не хотели усиления могущества России. Этому особенно противились британские политики. Распад Османской империи назревал давно, и известия о действиях ее правительства, подобно омерзительному запаху от заживо гниющего тела, доносились до “ноздрей” всего мира. Однако великие державы не могли прийти к взаимному согласию по вопросу о дележе добычи. Они по отдельности продолжали помогать “больному”, надеясь и выжидая удобного момента, чтобы захватить львиную долю себе. Растущее возмущение европейской общественности, ее требования вмешаться и положить конец творящемуся в Армении произволу европейские дипломаты использовали как оружие проводимой ими политики, добиваясь от Турции все новых уступок и, очевидно, вовсе не имея серьезных намерений помочь истекающему кровью, страдающему народу, в изобилии дававшему им материал для красноречия.

Несмотря на свою коррумпированность, турецкие хитрые политики оказались достаточно умными, чтобы оценить ситуацию. Из нее они извлекли пользу для себя. Они сумели успокоить мировое общественное мнение торжественными обещаниями дать угнетенному народу свободу и равноправие — обещаниями, о выполнении которых никогда и не помышляли, а в действительности же проводили политику натравливания одной державы на другую. Что же касается обвинений в их адрес в зверствах, то турки просто отрицали все, возмущаясь “бесстыжей клеветой”. Это — типичный пример турецкой дипломатической стратегии, в которой они считались большими-мастерами. Излишне упоминать здесь о торжественных декларациях, которые турецкие султаны делали, начиная еще с 1839 г., затем — после Крымской войны 1856 г., в 1876 г. и позже, обещая всем своим подданным, независимо от их родо-племенной и религиозной принадлежности, равные права и равную ответственноегь перед законом, свободу вероисповедания “без какого-либо принуждения” и т.д. Нет необходимости останавливаться и обсуждать русско-турецкую войну 1877-1878 гг., естественно, пробудившую большие надежды в сердцах турецких армян. Не будем говорить и о всех дипломатических переговорах на последовавшей затем Берлинской конференции 1878 г., документы которой, повторяя обещания султана, подтверждали права армян. Для западноевропейской дипломатии, европейской справедливости и гуманизма эти документы и красивые обещания означали многочисленные победы, которые дипломаты смогли продемонстрировать миру, хотя им было прекрасно известно, что турки не собираются сдерживать свое слово.

Для армян же, живших в Османской империи, эти обещания были хуже, чем ничто. Они пробудили ложные надежды, а действительность еще более ухудшилась. Стала очевидной трагическая истина: положение армян было бы лучше, если бы европейские правительства и дипломатия никогда не вмешивались в армянский вопрос. Ведь, несмотря на симпатии к армянам, демонстративные ноты протеста с требованиями европейцев хорошего обращения с ними (требованиями, для выполнения которых они не хотели пржертвовать ничем, чтобы вынудить турок выполнять свои обещания), турки чувствовали несерьезность требований европейской общественности. Этим европейцы лишь усиливали раздражение турок по отношению к армянам. В конечном итоге турки смогли совершенно безнаказанно смыть свою злобу кровью армянских подданных, бывших поводом столь неприятной критики со стороны других государств, и взять с них реванш за те унизительные обещания, которые им приходилось давать. Иными словами, это и было тем единственным “результатом”, которого добилась для армян дипломатия Европы.

Переговоры в Берлине, еще не закончились, а британское правительство уже заключило с турецким тайное соглашение об оказании последнему помощи вооружением в том случае, если Россия попытается сохранить за собой территорий больше, чем предусмотрено. По этому соглашению, взамен Турция обязалась провести реформы, облегчающие положение армян, оставляя Британии остров Кипр в качестве гарантии выполнения своих обязательств. Выступая в палате лордов, герцог Аргайльский сказал: “Ни в какой другой стране мира политика не диктуется столь безнравственными и бессмысленными соображениями”. Эти слова в равной степени можно отнести к политике всей Западной Европы по отношению к армянам.

В 1876 г. на турецкий престол ступил Абдул Гамид, добившись этого лестью и обещаниями поддержки реформаторской партии младотурков. В мае 1876 г. с помощью этой партии был убит дядя Абдул Гамида, Абдул Азиз, после чего султаном стал его брат Мурад. Правление Мурада продолжалось всего несколько месяцев, он был низложен как сумасшедший и изолирован в августе того же года. Сразу после этого, 13 августа, трон занял Абдул Гамид, вскоре доказавший, что он — самый бесстыдный, вероломный и жестокий из султанов Османской империи за последнее столетие. Этот хитрый дипломат вел своего рода дуэль с европейскими политиками, защищая себя и беспрерывно настраивая одну державу против другой. Хотя его мать была армянкой, он был охвачен лютой ненавистью к армянам, считая их одной из важных причин для вмешательства иностранных государств во внутренние дела Турции.

Представители британских военных кругов, направленные в Анатолию после Берлинского конгресса, поведали всему миру об ужасах режима в Турецкой Армении. Гладстон, в 1880 г. вновь вставший во главе британского правительства, возобновил свои усилия по решению армянского вопроса, но и тут дело не вышло за рамки нескольких нот, предъявленных Высокой Порте и содержавших следующие резкие слова: “немедленно провести реформы”, обещанные в Берлинском договоре. Высокая Порта реагировала на эти ноты ответными, в которых всячески старалась уйти от выставленных требований и отрицать справедливые замечания присутствующих в стране наблюдателей. Ничего сверх этого сделано не было. Абдул Гамид очень хорошо знал, что ни одно из государств не перейдет от официальных заявлений к применению реальных методов давления. Он мог продолжать беспрепятственно притеснять армян.

Когда в 1882 г., при Гладстоне, Великобритания оккупировала Египет, в отношениях правительства к Турции, Франции и России произошли изменения. Последние были недовольны этими посягательствами. Думать об армянах не осталось времени. Сведения о потрясающих своим бесстыдством событиях в Турецкой Армении еще продолжали поступать, однако больше не публиковались. В Европе воцарилось молчание о народе, судьбу которого предали. Британскому правительству стало неудобно осуществлять обещания, данные маленькому страдающему народу, и раздражать тем самым Высокую Порту, напоминая ей об обязательствах, взятых по отношению к армянам. В России же в 1881 г., после убийства царя Александра II, перестало существовать либеральное правительство, руководимое влиятельным государственным деятелем Лорис-Меликовым, армянином по национальности. Для пришедшего ему на смену резко реакционного правительства армянское освободительное движение стало проклятием. Теперь и в Русской Армении стала проводиться политика насильственного подчинения. Армян заставляли признавать русскую церковь и русский язык.

Печальные жалобы турецких армян не были услышаны, поскольку они обращались к государственным деятелям того времени.

Вместе с тем, поддержка армянского вопроса иностранными государствами на Берлинском конгрессе, их многочисленные трескучие слова и официальные заявления в последовавшие за этим годы, торжественные обещания, вырванные у Турции, заставили армян поверить, что спасение близко. Простодушные армяне не были искушены в международных политических играх и думали, что обещание есть обещание, особенно если оно дано великими державами. Это убеждение быстро распространилось и среди армян, живших в Европе. Армянские землячества активно и энергично взялись за работу, чтобы послужить опорой своим кровным братьям и поднять их на борьбу за свободу. Это движение получило новый толчок после удачного сопротивления, которое оказала турецкому гнету маленькая армянская колония Зейтун в горах Таврос в Киликии. Отделение Армении от Турции не было осознанной целью этого освободительного движения. Здесь преобладало смешанное население, в котором армяне не составляли достаточного большинства. Целью восставших было обеспечение нормальных условий жизни и относительной независимости во внутренних делах. Но султан решил раздавить мятежников. Волнения, вызванные в разных частях Анатолии освободительным движением, дали ему прекрасный повод для новых гонений на армян, насилия, мучений в тюремных застенках, грабежей и угнетения. На протесты европейцев турецкое правительство с пренебрежением и цинизмом отвечало, что если оно и принимает строгие меры, то делает это вынуждено, защищая бедное, испуганное мусульманское население. Чтобы обеспечить беспрепятственное осуществление своих дальнейших планов, весной 1891 г. Абдул Гамид создал в Анатолии военные формирования “гамидие”. Они вербовались, главным образом, из курдских кочевников и возглавлялись вождями курдских родов. Оснащенные современным вооружением, эти отряды действовали в соответствии не с традиционным военным законодательством, а подчинялись лишь напрямую главнокомандующему в Ерзнкае. Если помнить о том, что курды под предводительством своих вождей жили, в основном, за счет разбоя, то цель, с которой султан снабдил их оружием, станет вполне очевидной: он готовился нанести решающий и окончательный удар по армянам. Ниже приводятся типичные примеры обращения турецких властей с армянами.

Чуть южнее плодородной долины Муша, в пустынных горных долинах Тавроса, которые отделяли Муш от Междуречья, жили армяне. Там обитали и курды, которым армяне платили налог, удерживавший курдов от разбойных набегов и грабежей.

Летом 1893 г. в Сасуне, близ села Талворик, один армянин вел пропаганду против турок. Его арестовали, после чего турки сразу же стали подстрекать нескольких курдских разбойников к нападению на армянские села в окрестности Талворика. Курды были побеждены и пожаловались на “бунтовщиков” турецким властям. Турецкие войсковые части помогли курдам незаконно собирать “налог” с армян, села которых были ограблены. Армянские крестьяне были вынуждены бежать в ближайшие горы. В качестве наказания за применение оружия против мусульман армяне были обложены новыми штрафами и налогами. Однако они отказались платить их туркам до тех пор, пока их не освободят от уплаты незаконного оброка курдам. Против сасунцев отправили несколько полков с горной артиллерией. После бурного наступления турков на армянские села по приказу султана началась резня. Три недели продолжались преследования беженцев и убийства. Было истреблено 900-1500 человек, много девушек захвачено в качестве “добычи”. Вспышка насилия взволновала общественное мнение, особенно в Англии. Россия и союзная ей в то время Франция не захотели предпринять ничего. Но в январе 1895 г. по инициативе великих держав была создана комиссия по расследованию “армянских беспорядков и преступлений военных”. В Сасун прибыли консульские должностные лица, которые установили невиновность армян.

После того, как 11 мая 1895 г. Великобритания и другие государства потребовали от Турции гарантии недопущения впредь подобных зверств и проведения определенных реформ для защиты христиан, султан затянул переговоры своим непризнанием вины турок и выдвинул контрпредложение из 16 статей, в котором была объявлена амнистия всем “подозрительным” армянам. Одновременно султан тайно наградил л повысил в должности подстрекателей, исполнителей и руководителей резни. Это переполнило чашу терпения постаревшего защитника свободы, Гладстона, Несмотря на груз своих восьмидесяти шести лет, он произнес в Честере пламенную речь против “великого убийцы, коронованного преступника”, заявив, что если Великобритания, Россия и Франция, силы которых з пятьдесят раз превосходят силу Турции и у которых есть в этом вопросе определенные обязанности, вновь уступят султану, они останутся опозоренными перед всем миром. К сожалению, и это выступление, как многие другие, кончилось ничем.

Внимательно слушая, Абдул Гамид быстро понял, что слова и документы опять, как и прежде, разойдутся с делом и что он спокойно может продолжать осуществление своего плана. “Преследуемая невинность” обратилась к папе римскому с жалобой на обвинения англичан. Папа попытался успокоить Великобританию, а государственным должностным лицам Анатолии намекнули, что было бы хорошо быть готовым к защите магометанского населения от посягательств христиан, готовящих восстание. А для этого, дескать, необходимо обыскать дома всех армян и отобрать у них все оружие, включая ножи.

Армяне быстро поняли, откуда ветер дует, и, испугавшись, стали сдавать имевшееся у них старое оружие. Турецкая администрация же передавала это оружие мусульманам для избиения христиан. Многих армян подвергали варварским истязаниям, заставляя их выдать места, где они прятали оружие, и назвать революционные организации, членами которых были эти мученики. Цель же всего этого заключалась в том, чтобы дать правительству веские основания утверждать, что армяне взбунтовались.

Наконец произошло событие, ставшее хорошим поводом для нанесения удара. 30 сентября 1895 г. в Константинополе процессия из 2000 армян направилась к Высокой Порте, чтобы передать Великому визирю петицию, описывающую страдания армян и содержащую их требования.

Произошло столкновение с мусульманскими студентами-богословами, началась стрельба, вмешалась полиция. Несколько армян были убиты, некоторых арестовали и зарубили в полицейских участках. Ночью турки ворвались на постоялые дворы армян. Удалось спастись лишь тем, кто спрятался в армянских церквях, и то благодаря вмешательству иностранных посольств.

Теперь султан мог спокойно говорить об открытом восстании. Удары посыпались на каждый город и село, населенные армянами. Безоружных, их беспощадно истребляли вооруженные курдские бандиты, в том числе новая конница султана Гамида, и турки, руководимые полицией. Регулярные войска поддерживали “порядок”, следя за тем, чтобы “дело” было сделано так, как надо, и вмешивались лишь в тех случаях, когда армяне пытались защищаться в своих домах — тогда войска пускали в ход артиллерию. Организованные султаном бандитские группы орудовали в полном соответствии с его замыслами в Акхисаре, Трабзоне, Ерзнкае, Байбурте, Битлисе, Эрзруме, Арабкире, Диарбекире, Малатии, Харберде, Себастии, Амасии, Айнтапе, Марзване, Марате, Кесарии и других местностях, включая Урфу, где в 1895 г. в кафедральном соборе Рождества Христова заживо сожгли 1200 армян. Кровь армян текла рекой. Несколько позже, в 1896 г., кровавая бойня произошла в Ване, Константинополе и других городах, где обстоятельства мешали приступить к ней раньше. Сохранилось заявление официальных лиц Арабкира, в котором говорится дословно следующее:

“Все сыны Магомета сейчас должны выполнить свой долг — убить всех армян, разграбить их дома, сжечь и сравнять их с землей. Не щадить ни одного армянина — таков приказ султана. Тех, кто не подчинится приказу, будут считать армянами, они также будут убиты. Следовательно, каждый мусульманин должен доказать свою преданность правительству, убивая в первую очередь тех христиан, которые были его друзьями”.

Все шло точно так, как было запланировано. Из Ерзнкая, из общего штаба командующего войсками в Анатолии, были отправлены приказы. “Дело” начинали и заканчивали по условному сигналу трубы. Дисциплина везде была настолько идеальной, что даже во время самой массовой резни строго следили, чтобы не пострадал ни один иностранный подданный — султан понимал, что это возымеет серьезные последствия, вплоть до реального вмешательства других государств.

Согласно сведениям, собранным посольствами в Константинополе и направленным султану 4 февраля 1896 г., с августа 1895 г. по февраль 1896 г. было истреблено от 70000 до 90000 человек, многие умерли от голода и лишений. Оставшихся в живых христиан заставляли перейти в мусульманство, что сопровождалось публичными обрезаниями. Тысячи людей предпочли умереть, но не отказаться от веры. По истечении времени, отпущенного на принятие решения, целые деревни выбрали дорогу смерти, ведомые своими священниками. Тысячам беженцев удалось попасть в Персию и города Кавказа. Часть их собралась под Эчмиадзином, где великий католикос Мкртич Хримян вместе с горожанами и крестьянами оказывал им необходимую помощь. Именно он ранее помог патриарху Нерсесу вынести “армянский вопрос” на Берлинский конгресс 1878 г. и способствовал принятию самой важной статьи — 61-й. Теперь же католикос стал свидетелем истребления и рассеяния народа, преданного христианскими странами Европы, которым доверились он и его народ.

Искренне стремясь облегчить страдания народа, многие друзья Армении в те дни пытались оказать ему помощь. Однако официальная Европа вновь не сделала ничего из того, о чем можно было говорить. Великобритания, возможно, и хотела бы что-либо предпринять, однако ей мешали события в Африке и напряженные отношения с Францией. Руки Франции были связаны союзническими отношениями с Россией. В то время, как кровь армян текла рекой, министр иностранных дел России Ростовский заявил, что Россия не пойдет на применение силы против Турции, и царь не будет участвовать в силовых действиях других иностранных держав. Через 3 месяца после зверской резни армян, тот же черствый, безжалостный дипломат 15 января 1836 года заявил: не. произошло ничего, что разрушило бы его веру в добрые намерения султана, а для проведения обещанных грандиозных реформ султану следует отпустить больше времени. С подобным заявлением согласилась и Австрия, которая была обеспокоена ситуацией на Западе и пеклась лишь о собственной выгоде. Такова Европа. По старинному греческому мифу она позволила быку ввести себя в заблуждение. Не всегда человек может гордиться тем, что он европеец.

Все это позволило султану продолжать геноцид, отметая все нападки на свою политику как беззастенчивую и циничную ложь. Реки пролитой крови он объявил результатом “самозащиты” турок от нападений армян, хотя было известно, что у армян не было оружия. Султан даже обратился к Великобритании с просьбой помочь ему усмирить дух армянских мятежников и бунтовщиков, чтобы он-де мог способствовать процветанию своих армянских подданных. Он был глубоко обижен и через своего посла в Лондоне горько сетовал на то, что Гладстон назвал его “кровавым султаном”. Вскоре султану представился удобный случай. 26 августа 1896 г. 26 молодых кавказских армян неожиданно напали и захватили Оттоманский банк в Константинополе, угрожая, что взорвут его, если султан не выполнит их требования. Они надеялись таким образом привлечь внимание равнодушной Европы к мученикам Армении. Через русского переводчика нападавших уговорили покинуть захваченное ими здание, пообещав им безопасность и беспрепятственный выезд из страны. Есть доказательства того, что это нападение на банк произошло с ведома и одобрения турецкого правительства. Во всяком случае, теперь правительство могло выставить этих юношей-революционеров западным дипломатам как публичное свидетельство мятежности армян и от них можно избавиться публично на глазах у дипломатического корпуса. На следующий же день в разных местах города одновременно произошли хорошо организованные нападения на дома и лавки армян, которыми руководили курды и лазы. Для перевозки трупов были заранее подготовлены вереницы фургонов. Это продолжалось два дня. Солдаты почти не участвовали в убийствах и ограблениях, однако для защиты греческих и европейских кварталов, в отличие от армянских, были выставлены воинские части. Хотя резня продолжалась два дня и прекратилась столь же неожиданно, как и началась, погибло около семи тысяч, армян. Послы иностранных держав предъявили турецкому правительству ноту, в которой подчеркивалось, что происшедшее не было случайными волнениями фанатиков. Ведь, по всем признакам, оно было спланировано, управлялось особой организацией и было заранее известно ряду членов правительства, хотя оно и не признало за собой ведущей роли в этих событиях. Вот и все, что сделали державы в этом отношении

Этим официальным документом и ограничились действия иностранных представителей. Как обычно, они продолжили переговоры вокруг реформ. Здесь западным дипломатам удалось одержать знаменательную победу: по окончании резни, 17 октября 1896 г. султан, думая, что почти истребил армян, согласился на проведение предлагаемых реформ, не позволяя, однако, чтобы об этой уступке сообщили публично. Иностранные государства были вполне удовлетворены. Теперь они, в пределах своих возможностей, оказали армянам помощь, “соответствующую политике, которую можно было проводить, не теряя достоинства и оставаясь на высоте”, как писал английский посол по аналогичному поводу.

Можно предположить, что после этого страшного несчастья на территории Турецкой Армении и в других местах, где жили армяне, население должно было бы чувствовать себя полностью раздавленным и уничтоженным. Негде и некому было рассказать о своем горе, не к кому обратиться за судом и защитой. Однако за тысячелетия этот необыкновенно стойкий народ привык к бедствиям и уже много раз, не ропща, вновь терпеливо принимался за работу по восстановлению своей разрушенной страны. То же произошло и теперь. Спрятавшиеся в горах, в соседних странах, в церквях и оставшиеся в живых армяне вскоре возвращались домой и начинали все сызнова. Им было очень тяжело: те, кто мог работать, были убиты, тягловый скот уведен, орудия труда сломаны или украдены. Положение ухудшилось засухой того года, принесшей с собой неисчислимые болезни и голод. Во многих странах Европы и Америки началось движение по сбору денег для оказания помощи армянам, возникали общества “друзей Армении”. Это европейское движение крайне раздражало султана-убийцу. Он объявил, что сам поможет своим терпящим бедствие подданным. Подобным поступком он как бы обретал моральное право “закрыть двери” для помощи и контроля глаз извне.

Однако мероприятия властей лишь в насмешку можно было назвать помощью. Напротив, султан давал удобный повод для новых грабежей и издевательств. Турецкие жандармы меняли пшеницу на христианских девушек и женщин. Спасшимся от резни было дано право получить свое имущество обратно, но на деле ничего подобного не делалось. Тысячам армян, которые перешли границу и нашли себе приют и убежище на русских и других территориях, не разрешили возвращаться, так как они “не получили разрешения бежать из Турции и не имели паспортов”, а их имущество было конфисковано местными властями “законным образом” в пользу султана и передавалось мусульманам. Такие действия — типично турецкая практика, именно так турки поступали с беженцами в последние годы.

Стало ясно, что, несмотря на все обещания и ожидания, европейские державы откровенно предали армян, поэтому не должно вызывать удивление то, что находящиеся в безнадежном положении армяне попробовали взять дело в свои руки. Молодые армяне собирались в маленькие вооруженные группы и прятались в недоступных горных провинциях. Они хотели отомстить за злодеяния курдов и турок и, по возможности, хоть как-то помочь армянскому населению. Некоторым их предводителям даже удалось прийти к соглашению с вождями курдских племен и их приверженцами, тоже недовольными турецкой деспотией. Разумеется, действия этих отрядов по отношению к туркам никак нельзя было назвать “мягкими”, однако, в любом случае, они были вполне естественными и не могли идти ни в какое сравнение со страданиями, причиненными их соотечественникам кровожадными турецкими собаками. Однако турецкие власти использовали это как оправдание для совершения новых зверств.

И в Европе, и в Америке большую помощь армянам оказывали частные лица. Но пока миссионеры организовывали убежища для армян, где они находились вне досягаемости турецкого султана, пока создавали приюты для спасения от гибели тысяч бездомных детей, правительства великих держав не делали для Армении ровным счетом ничего Фактически, государственные деятели Европы устали от нескончаемого и надоевшего всем “армянского вопроса”. Пытаясь помочь армянам, Великобритания не добилась ничего, кроме разочарования и ощущения провала. Россия, недовольная национально-освободительным движением армян в Закавказье, отказывалась вмешиваться в армянский вопрос. Франция следовала за политикой России.

Тем не менее, факт резни продолжал вносить некоторую холодность в отношении между турецким правительством и вышеупомянутыми странами. Воспользовавшись этим, свою дружбу Турции поспешила предложить Германия. Она могла бы стать сильным советником Турции взамен Великобритании, а Османская империя — будущим протекторатом Германии. В планы Германии входило также и обеспечение безопасности железнодорожной концессии, создание непрерывной “стальной артерии”, связывающей Берлин и Багдад, составленного ею заманчивого проекта. Хотя руки султана Абдул Гамида были, без сомнения, по локти обагрены кровью, никто не мог отрицать, что он был хитрым, изворотливым государственным деятелем, сумевшим провести всех дипломатов Европы, и сильным правителем, которому удалось подавить любое сопротивление в Македонии и Армении и с помощью всего лишь одного немецкого военачальника и горстки офицеров отбросить греков в 1897 г. Кроме того, используя свои тайные средства во всем мусульманском мире, Абдул Гамид мог начать панисламскую агитацию, что вызвало бы серьезные беспорядки на многих территориях, принадлежащих Великобритании, России и Франции. Да, истребление армян было фактом неприятным, однако Германия добровольно была готова смягчить этот политический кризис, оказывая Турции мощную поддержку. Абдул Гамид явно мог оказаться полезным союзником. Вот почему в 1898 г. кайзер Вильгельм нанес дружественный визит султану в Константинополе, пожав ему руку, поцеловав в щеку и объявив себя истинным другом ислама. Как писал один из немцев — приверженцев политики кайзера, избиение армян еще было свежо в памяти людей, но “какую же пользу принесла противоположная политика, кроме раздувания мусульманского фанатизма? Что хорошего сделал Гладстон, обвиняя султана? Наш кайзер... выбрал более близкое к христианскому средство, отплатив добром за зло”. Правда, после Константинополя кайзер совершил паломничества в Иерусалим, отчего его визит к султану несколько потускнел.

Но совесть народов Европы оставалась неспокойной. На Мирной конференции 1900 г. в Париже, международной конференции социалистов в 1902 г. и других принимались решения, в которых выражалось сожаление по поводу позиции Европы по отношению к несчастному армянскому народу и выражавшие гнев цивилизованного мира. На этом все и кончилось. Правительство России продолжало политику русификации в Восточной Армении еще более жесткими средствами, чем прежде.

Предчувствуя события, армянские лидеры обратились к правительствам других государств. Чтобы охарактериг зовать ситуацию и передать все необходимые сведения, эчмиадзинский католикос отправил в Европу делегацию во главе с известным армянским деятелем Погосом Нубаром. Подобное “вмешательство” привело младотурок в бешенство. Они разразились страшными угрозами в адрес армян, вызвали в военный трибунал Нубар-пашу, хотя он был не турецким, а египетским подданным. Нубара, как предателя, осудили в его отсутствие, приговорив к лишению чести, имущества и жизни. В его лице этот вердикт был вынесен всему армянскому народу.

Некоторые цз держав, уже увидевших безответственность политики младотурок, воспротивились этому делу и начали вокруг него переговоры. Россия, вставшая теперь на крайне антиармянскую точку зрения, предложила установить европейский контроль за Турецкой Арменией. Великобритания и Франция заняли единую позицию. Германия, отметив, что турки все более явно возвращаются к политическим принципам ее старого друга Абдул Гамида, расценила это как удобный повод защитить Турцию и предложила компромисс: для контроля за поддержанием порядка в армянских вилайетах направить в качестве наблюдателей двух европейских должностных лиц из незаинтересованных стран. Такое соглашение было осуществлено в феврале 1914г. Одним из наблюдателей был назначен норвежец, полковник Гофф, который должен был находиться в Ване, а вторым — голландец, полковник Вестененк, направленный в Себастию. Однако когда наблюдатели прибыли на места, началась мировая война, и в ноябре 1914г. Турция присоединилась к участвующим в ней государствам.

“КАНЦЕЛЯРИИ ПОЛИЦИИ АЛЕППО

Мы уже уведомляли, что, в соответствии с приказом комитета, правительство решило полностью истребить армян, проживающих в Турции. Те, кто откажется подчиниться этому приказу, не могут считаться друзьями правительства. Кто бы перед нами ни был — женщины, дети или инвалиды, и сколь бы жестокими ни были методы уничтожения, нужно положить конец их существованию, не взирая на чувства и совесть.

Министр внутренних дел Талаат”

По приказу этого же министра щадить нужно было только детей младше 5 лет. Их можно было бы вырастить в примерных турок. 15 октября 1915 г. Талеат-бей сообщил немецкому послу, что “la question annenienne nexiste plus” (армянского вопроса больше не существует — фр.). Его заявление вполне соответствовало истине, поскольку почти все “перемещение” к этому моменту уже было осуществлено. Совсем немного осталось до того, чтобы констатировать, что оставшиеся в живых после “дорог смерти” стерты с лица земли.

Как мы видели, никаких попыток по обустройству ссыльных или обеспечению их продовольствием не предпринималось. Выживших собирали в концентрационные лагеря на краю арабских пустынь, не давая им пищи и какой-либо возможности заработать на существование. В январе 1916 г. в пустыню было отправлено 5000-6000 армян из Айнтапа, в апреле 14000 переселенцев были истреблены в лагере Расул Айн. По приказу каймагама каждый день по 300-500 человек уводили за 10 км от лагеря и убивали на берегу реки, сбрасывая трупы в воду. На берегу Евфрата ниже Алеппо, в Месене, где армяне гибли от голода в одном из крупных концентрационных лагерей, по данным турок, были похоронены 55000 человек. По подсчетам, в течение 1915 г. в местность Тер-Зор на берегу Евфрата было отправлено 60000 переселенцев; большая часть их исчезла. 15 апреля 1916 г. в Мосул четырьмя группами были отправлены 19000 армян. Дорога на протяжении 300 километров лежала через пустыню. 22 мая до Мосула дошли всего 2500 человек. По дороге нескольких женщин и девочек продали бедуинам, остальные умерли от голода и жажды. В июле 1916г. 2000 человек были отправлены в Тер-Зор. По свидетельству одного немецкого офицера, через восемь недель в живых из них остались только несколько человек, ремесленников, а остальные исчезли. Группами их отправляли далеко, в местность, где их истребляли черкесы. Но смерть от голода была еще хуже. Очевидец, двое с половиной суток нахолившийся в Бабе, рассказал, что за это время от голода там умерли 1029 армян. Свидетельские сообщения об умирающих с голода полны леденящих душу ужасов и кошмаров. Несчастные, превратившиеся в собственные тени, были когда-то человеческими созданиями. Часто среди них можно было встретить высокообразованных людей, женщин, которые ели все, что попадало в руки, в то время как охранники безразлично, пристально наблюдали за их страданиями, пока те не падали и не умирали от голода. Это был настоящий ад. Турецкое правительство сделало все, чтобы никто, даже Германия, не смог оказать несчастным никакой помощи. Когда еще в августе 1915 г. доктор Лепсиус в Константинополе обратился к Энвер-паше, предлагая пострадавшим “переселенцам” помощь, тот ответил, что если немцы хотят помочь, турки будут содействовать им: немцы могут отправлять вещи и деньги турецкому правительству, а оно проследит за доставкой помощи по правильному адресу. Нетрудно было догадаться, что означал “правильный адрес”. Что касается доставивших помощь американцев, им просто не разрешили сойти на берег.

Выжившим армянам было предложено выбрать одно из двух: или мусульманскую веру, или смерть. Находившиеся на военной службе армяне должны были подвергнуться обрезанию. Кроме того, все армяне должны были взять турецкие имена. Многие перешли в мусульманство и согласились на обрезание. Особым решением властей были собраны дети. План турок заключался в том, чтобы стереть память о христианстве и по всей Малой Азии, от Черного моря до Сирии, заменить все христианские имена на мусульманские.

Тот факт, что так много людей без всякого сопротивления позволило истребить себя или выгнать в пустыни на верную смерть, враги армян хотят подать как доказательство бессилия их жертв. Но ведь именно это противоречит их обвинениям в адрес армян, что те были опасными мятежниками. Помимо этого, нужно помнить, что большая часть дееспособных мужчин была призвана на военную службу, а остальное армянское население методично разоружали. Следовательно, оказать сопротивление хорошо вооруженным жандармам, солдатам и “добровольцам” было нелегко. Вместе с тем, в некоторых случаях армяне отважно защищались, иногда удачно, например, в Ване и Киликии, в горах близ Суэдии где у армян оставалось оружие, и то кремневые винтовки старого образца.

В Урфе армяне погибли после героической, но безнадежной борьбы. Народ, сражающийся во имя справедливости, в которую он верит, с такой отвагой, как сражались тысячи армянских добровольцев на фронтах Кавказа и Сирии, с полным основанием может отвергать все обвинения в трусости.

Когда в конце 1915 г. о страшных событиях в Анатолии узнали народы Европы, несмотря на все ужасы мировой войны, поднялась буря негодования против турок и Германии, которую обвиняли в попустительстве (когда намерения младотурок стали очевидными, немцы сделали все возможное для прекращения ужасов, но безрезультатно. Энергичный американский посол мистер Моргентау, полностью осведомленный о ходе событий, в своих попытках обуздать младотурок также потерпел неудачу — прим. авт.).

Для успокоения армян были даны торжественные клятвы и обещания, что после восстановления справедливости и свободы они получат полную независимость и освобождение, при условии, если присоединятся к Антанте и направят своих дееспособных мужчин воевать. Возник нескончаемый поток армянских добровольцев из всех стран мира. В сирийской армии (англо-французская армия в Сирии — прим. автора) были созданы армянские легионы, в обмен на что армянам обещали независимое государство Армению. На Кавказе, на русском фронте, молодые армяне, распаленные турецкими зверствами, с огромным энтузиазмом собирались под русским флагом. Кроме того, были созданы отряды армянских добровольцев из 150000 армян, служивших в русской регулярной армии. Они участвовали в славных боях против турок под командованием своих соотечественников, в частности, героического полководца Андраника. После резни в Анатолии в рядах добровольцев было много армян, спасшихся из Турции. Турки осмелились называть их предателями и мятежниками, потому что они воевали против палачей своих соплеменников.

Более 200000 армянских солдат погибло во имя дела союзников.

Страшная война между тем продолжалась. Когда русская армия, продвигаясь вперед, заняла Ван, Битлис, Муш и, в январе 1916 г., Эрзрум и Ерзнкай, а через два месяца — Трабзон, настала очередь спасаться бегством турецкому населению, боявшемуся мести за истребление армян. Охваченные безумной паникой и страхом, турки двигались холодной зимой на восток, многие из них умерли на бездорожье горных районов от невероятных страданий и лишений.